Валентин Гафт - …Я постепенно познаю…

Платок потерян и браслет,
Нет Дездемоны, Нины нет,
Сошел с ума Арбенин, и Отелло
Кинжалом острым грудь себе рассек.
Несовершенен человек,
Хоть Ум есть, и Душа, и Тело,
И есть Язык, и Слово есть,
И, к сожалению, возможно
Попрать Достоинство и Честь
И Правду перепутать с Ложью.

Уходит сцена в затемненье,
И зал окутывает тьма,
Последний вопль озаренья:
«О, шут мой, я схожу с ума!»

Победу на доске одерживали слева,
Пробилась в Королевы пешка-дева,
И Правый пал Король пред ней.
Но, цвет лишь изменив
И не убавив гнева,
Встает Король, с ним рядом Королева,
И снова рвутся жилы у коней,
Опять трещат ладьи, и из слонов гора
Уже давно лежит у кромки поля,
Но пешки Левые на трон не рвутся боле
Им Правых поздравлять пора!

Жизни занавес открылся,
Это — Человек — родился,
Был веселым — Первый акт,
Но, когда он удавился,
Даже свет не притушился,
Хоть бы сделали Антракт.

Когда настанет час похмелья,
Когда придет расплаты срок,
Нас примет космос подземелья,
Где очень низкий потолок.
Бутылка там под ним повисла,
Как спутник в невесомой мгле,
И нет ни в чем ни капли смысла,
Весь смысл остался на земле.

Ходили по лесу, о жизни трубили
И елку-царицу под корень срубили,
Потом ее вставили в крест, будто в трон,
Устроили пышные дни похорон.
Но не было стона и не было слез,
Снегурочка пела, гундел Дед Мороз,
И, за руки взявшись, веселые лица
С утра начинали под елкой кружиться.
Ах, если бы видели грустные пни,
Какие бывают счастливые дни!
Но смолкло веселье, умолкнул оркестр,
Для будущей елочки спрятали крест.
Ходили по лесу, о жизни трубили…

Связь времен — связь света с звуком,
Как постигнуть эту страсть?
Поэтическая мука —
В даль туманную попасть.

Если потеряешь слово,
Встанешь перед тупиком, —
Помычи простой коровой,
Кукарекни петухом.
Сразу станут легче строчки
От вождения пера.
Превратятся кочки в точки,
Станет запятой дыра.
Уложи свой лоб в ладошку
И от нас, от всех вдали
Потихоньку, понемножку
Крыльями пошевели.
И падут перед стихами
Тайны сотен тысяч лет.
Всё, что трудными ночами
Ты предчувствовал, поэт.
Нет, перо в руках поэта —
Это вам не баловство.
Он — дитя, соском пригретый,
Но в нем дышит божество.
Связь времен — связь света с звуком.
Как постигнуть эту страсть?
Поэтическая мука —
В даль туманную попасть.
Акварели слов слагая,
Скальп снимая с тишины,
Ты услышишь, улетая,
Звук натянутой струны.
Но, паря под облаками,
Тихо празднуй свой улов.
Все мы были дураками,
Пока не было стихов.

Как вода со светом —
в радужной капели,
Как любви сонеты —
в призрачной пастели
На картон ложатся, солнышком согреты,
Краски акварели, пятнышки портрета.

Между досок на причале
Я смотрю на море в щель —
Где-то там морские дали,
Где-то там морская мель.
Что-то море взволновалось,
Изменило даже цвет.
Долго ли мне ждать осталось,
На мели я или нет?

Мчится конь, намокла грива,
С храпом дышит тяжело,
А над ним, согнувшись ивой,
Всадник бьется о седло.
Рваной дробью бьют копыта,
Мчится конь, к ноге нога,
Мышцы — твердые, как плиты.
Гонг звенит! Идут бега…

Узор, написанный рукой природы,
Где непонятна тайна мастерства,
Где все цветы земли в лазури небосвода —
Живое чудо в форме божества.
Ты — легкая, но с грузом всей Вселенной.
Ты — хрупкая, но крепче нет оси.
Ты — вечная, как чудное мгновенье
Из пушкинско-натальевской Руси.

Всё начиналось с Фуэте,
Когда Земля, начав вращение,
Как девственница в наготе,
Разволновавшись от смущения,
Вдруг раскрутилась в темноте.
Ах, только б не остановиться,
Не раствориться в суете,
Пусть голова моя кружится
С Землею вместе в Фуэте.
Ах, только б не остановиться,
И если это только снится,
Пускай как можно дольше длится
Прекрасный Сон мой — Фуэте!
Всё начиналось с Фуэте!
Жизнь — это Вечное движенье,
Не обращайтесь к Красоте
Остановиться на мгновенье,
Когда она на Высоте.
Остановиться иногда
На то мгновение — опасно,
Она в движении всегда
И потому она прекрасна!
Ах, только б не остановиться…

Земли скрипучие рулады
Терзают слух мой по ночам.
Ей тяжесть дантевского Ада
Уже давно не по плечам.
Пронзив иглой земное темя,
Замрет натруженная Ось,
И перекрестит Землю Время,
Чтоб ей спокойнее спалось.

Молчит страна, как в доме мебель,
Как ни поставь, так и стоит.
Для всей страны единый гребень,
Сегодня — сыт, а завтра — бит.
Нет, не дубы стоят, а стулья,
Нет, не березы — двери, стол.
Лежит беззубый от разгулья,
В кровь стертый бывший желтый пол.
Как часовые, стоят стены,
И потолок — им небосвод.
Всех превращает нас в полено
Наш пилораменный завод.
Вдруг среди этого кошмара,
Где кровью харкала пила,
Посередине тротуара
Святая Роза расцвела.
От горя треснутая ваза
Казалась бледной и худой.
Сама, без всякого приказа,
Святой наполнилась водой.
И стали вновь шкафы — дубами,
Березами — паркетный пол,
И с деревянными гробами
Последний поезд отошел.
А на ветвях запели птицы,
И солнце стало так сиять,
Что захотелось помолиться,
Смеяться, плакать и молчать.

И опять навязчивая мысль
О беде, о гибели, о смерти.
Не спеши, костлявая, уймись.
Не с тобой плясать мне в круговерти.
Мы еще наладим Дом и Быт,
Крыльями раскинутся лопатки.
Мне всего-то, чтобы не навзрыд,
Капельку тепла — и всё в порядке.
Размахнуться б в ширину плеча,
Перерезать вены отступленью,
Чтоб не пасть у ножек палача,
Чтобы не вернуться в заточенье.
И опять навязчивая мысль.
Я гоню ее, как бабку-сводню.
Помоги мне, неземная высь,
Черти меня тянут в преисподню.