Николай Надеждин - Агата Кристи

82. Агата-домохозяйка

Три вещи Агата Кристи ставила выше писательства – дом, огородик и кулинарию. Она говорила: «Мытьё посуды самое идиотское занятие в мире. Но именно во время мытья посуды ко мне в голову приходят отличные сюжеты»…

На самом деле она очень любила готовить. И домашней работы не чуралась, зачастую отодвигая кухарку в сторону и становясь к плите сама. То же касалось и возни в огороде. Обладая огромным состоянием, она могла позволить себе любые деликатесы. И позволяла, поскольку ни в коей мере не обладала таким распространённым пороком, как скупость.

Но как же она радовалась, подавая на стол салат из собственноручно выращенных томатов и огурцов. А зелень. А разные экзотические травки, которые привозила из археологических экспедиций.

Дома свои она ремонтировала и обустраивала тоже сама. В молодые годы, в прямом смысле – выкладывая плитку и клея обои. В зрелости прибегала к услугам квалифицированных рабочих, но планировала все переделки самостоятельно.

Она любила домашний уют и совсем не боялась обвинений в мещанстве. Все эти накидки, вазочки, коврики были символами уюта и семейного счастья. Агата выросла в подобной атмосфере. И всю жизнь старалась сделать так, чтобы её дома повторяли любимый Эшфилд – тот старый Эшфилд, где она бегала девочкой, где играла на фортепьяно её матушка и сидел в огромном бархатном кресле с газетой в руках отец.

Агата Кристи готовит обед.

Они работали и старели, старели и работали. Чего никогда себе не позволяли – праздного безделья.

Жизнь в доме Агаты (в любом из домов, они время от времени переезжали из одного в другой, либо путешествовали, поселяясь в хороших отелях) текла неторопливо по раз и навсегда установленному порядку.

Она вставала рано утром и готовила завтрак для мужа. На самом деле всё было уже готово (Кристи держала отличную кухарку), но накрывала на стол сама хозяйка – так уж повелось.

Затем поднимался Макс. И они завтракали. Что ели? Конечно, овсянку. Потом Макс садился в автомобиль и ехал в Лондон. Или поднимался в свой кабинет, чтобы поработать. А Агата шла к себе в кабинет, где из-под её пера рождались главы очередного романа. В полдень или чуть позже она работу заканчивала. Потом занималась хозяйством.

Они, вообще, были очень консервативны в своих привычках. Вечером, к примеру, досточтимому английскому джентльмену полагалось сидеть в кресле с газетой в одной руке и с едва наполненным бокалом виски в другой. И Макс наливал себе в бокал толстого стекла на палец виски и сидел напротив Агаты в глубоком кресле. Но при этом никто не видел, чтобы он из этого бокала отпивал… Агата читала готовые главы Максу. Тот надевал очки и очень внимательно на неё смотрел. Ему очень нравилось наблюдать, как она читает.

Агата и Макс никогда не позволяли себе праздного безделья.

Имелся у Агаты один небольшой недостаток, который она считала просто чудовищным. Она любила плотно поесть.

Честно говоря, тем же самым грешком страдал и Макс. Но он мужчина, а им лишний десяток фунтов веса к лицу. Агата же была намного старше мужа и очень боялась ему разонравиться.

Иногда, стоя перед зеркалом, она приходила в уныние.

– Макс, – говорила она. – Посмотри, какая я стала… корова. Растолстела, утратила форму. Боже, Макс, ты меня разлюбишь.

И он тут же поднимал сорочку, демонстрируя собственный живот. И тоже принимался охать да ахать, сетуя на то, что уж его-то Агата точно разлюбит – такого толстого.

Тут уж они оба не могли удержаться от смеха.

Потом вместе садились на диету: никаких кашек, никаких пудингов.

– Это самое мучительное мучение из всех существующих, – говорила Агата.

И Макс в подтверждение делал такое страдающее лицо, словно ему только что отпилили ногу.

Их добровольного воздержания хватало ненадолго. Они снова наедались. А сбрасывали вес прогулками, которые Агата с улыбкой называла «спортом для живота»…

На самом деле они оба были в хорошей физической форме. Эта вечная борьба с избыточным весом стала их общей чудинкой. Одной из многих, которых они оба стеснялись и за которые их любили дочь, племянник, внук и правнуки.

И кто кому помогает?

Она писала на бумаге от руки. Машинку не любила (ей пользовались секретари и помощники, которые перепечатывали её рукописи). При этом рукопись всегда имела ужасающий вид. Разноцветные карандаши, кое-какие перья, кляксы, полустёртые чернила – Агата вечно забывала промокать написанное.

В её рукописях было полно грамматических ошибок. Иногда она сокращала слова и целые фразы, предоставляя секретарю догадываться, что же там, собственно, написано. Она делала это непроизвольно, в спешке, стараясь не отстать от собственной мысли.

Работать с её рукописями оказывалось сущим мучением. Но Шарлотта Фишер, её секретарь в довоенные годы, писала, что зачитывалась романами Кристи настолько, что уже не обращала внимания на помарки.

А что касается условий для комфортной работы, то их было относительно немного… Удобный стол, лампа, хорошая бумага, стакан чая, наконец? Да нет же. Тёплая ванна и ваза с яблоками. Агата скидывала с себя одежду, погружалась в тёплую воду, устанавливала на ванну дощечку и, жуя яблоки, исписывала страницу за страницей.

Агата Кристи за работой.

Правда, столь роскошные условия для работы были не всегда. Когда в доме находилась прислуга, Агата всё же садилась за письменный стол. Человек добрый и внимательный, она не позволяла себе даже ненароком унижать прислугу.

Самое удивительное, что он так и не изменился – от самого первого романа до самого последнего. Эркюль Пуаро не постарел, не женился, не изменил своим привычкам. Он остался таким же чудаковатым, таким же остроумным, таким же самолюбивым…

Любопытно сравнить любимого героя писательницы с её любимым мужчиной, Эркюля Пуаро с Максом Мэллоуном.

Они оба были учёными. Макс – в области археологии и истории, Пуаро – в области криминалистики. Оба неверующие, но очень уважительно относящиеся к религии. Оба верили в разум человека и свободно оперировали историческими фактами, полагая, что лучший советчик в трудной ситуации – человеческий опыт.

Оба были людьми исключительно аккуратными. К примеру, второй главный герой романов Кристи, капитан Гастингс, мог съесть яблоко, обтерев его о рукав. Пуаро – никогда. Он обязательно доставал серебряный ножичек, срезал с яблока кожуру, затем отрезал крохотные ломтики и отправлял их в рот… Точно так же яблоки ел и Максимилиан!