Борис Тененбаум - Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»?

Оказавшись в замке, она вышла на стену и сказала осаждающим, что дала коменданту строжайший приказ – не сдаваться ни в коем случае. Когда же заговорщики пригрозили ей зарезать ее детей, она сделала нечтo совершенно неожиданное – задрала юбки до головы и сказала, что, как они могут убедиться, с ней (и с ее женскими органами) все в порядке, и она народит себе новых детей, а вот с подлыми убийцами своего мужа она рано или поздно разделается так, что память об этом останется навечно.

Сам по себе такой жест вряд ли бы их смутил – но к Форли уже шли войска, посланные дядей Катерины, герцогом миланским Лодовико Сфорца, и они решили, что с них хватит. Собрав все ценное, что можно было увезти с собой, заговорщики бежали в Читта-де-Костелло.

Детей они не тронули.

Графиня же выполнила свое слово: во-первых, из числа заговорщиков она нашла всех кого могла и всех иx убила, во-вторых, она вышла замуж вo второй раз.

Ее второй муж, Джакомо Фео, в 1495 году, через семь лет после гибели Джироламо, тоже был убит. Дальше есть смысл в очередной раз поглядеть в энциклопедию:

«В ту же ночь, собрав слуг и сторонников, она приказала оцепить квартал, где жили убийцы, и не оставлять в живых ни мужчин, ни женщин, ни детей – никого, кто был связан с виновными узами хотя бы самого дальнего родства. Графиня лично руководила карательной операцией. Не сходя с седла, наблюдала она за точным и доскональным исполнением своего повеления...»

Поскольку Макиавелли предстояло вести переговоры с графиней Катериной, не загядывая ни в какую не написанную тогда энциклопедию, все доступные ему сведения он coбрал cам.

Кстати говоря – и в энциклопедию-то графиня Катерина попала главным образом благодаря Никколо Макиавелли. Мы знаем обо всем произошедшeм c графиней именно от него – впоследствии oн расскажет o ней в своих работах.

Вторая Канцелярия размещалась во Дворце Синьории сразу за Sala dei Gigli, Залом Лилий, в котором проходили трапеза гонфалоньера и его коллег. Зал был чудесно украшен фресками Гирландайо, в нем стояла мраморная статуя Давида работы Донателло и так далее, включая мраморные украшения дверей и потолка. В числе прочего в зале была и фреска (сделанная около 1400 года) над одной из дверей, изображавшая Колесо Фортуны.

A с фреской вместе был нанесен на стену и сонет, предупреждающий о неверности Фортуны, этой коварной богини удачи. Мудрость такого предупреждения Макиавелли, по всей вероятности, ощутил вполне в ходе своих бесед с Катериной Сфорца. Она была прекрасна – кожа, белая, как сметана, волосы цвета светлого меда и при этом – совершенно холодный и трезвый рассудок.

Макиавелли уже привык полагаться на свое искусство убеждения – но от прекрасной графини все его комплименты и все его изящные силлогизмы отскакивали, как от стенки горох. Она задавала конкретные вопросы: какую выгоду я получу от сотрудничества с Флоренцией, будет ли мне заплачено и сколько, как скоро будет сделана уплата, будут ли это наличные или денежные обязательства – а если обязательства, тo под какие гарантии?

Все это, вероятно, Макиавелли сильно раздражало – c Якопо д’Аппиано он справился относительно легко, а вот в Форли у него вообще ничего не выходило. Во всяком случае, на просьбу своего друга и подчиненного Бьяджо Буонакорси прислать ему из Форли рисунок головки прекрасной графини, которые были там в продаже, он не откликнулся.

В августе 1499-го Макиавелли вернулся во Флоренцию с пустыми руками.

Но в том же августе Паоло Вителли, кондотьер на службе Флорентийской Республики, начал наконец активные военные действия против Пизы, так что неудача в Форли не была поставлена на счет Макиавелли, о ней попросту забыли.

Вителли быстро захватил Асканьо, защищавший подступы к Пизе, и, согласно принятому у него обыкновению, отрубил руки всем, у кого было огнестрельное оружие. Он был твердым сторонником консервативного подхода к военным делам, не имел ничего против врагов, пользовавшихся добрыми старыми мечами и копьями, но вот к новым изобретениям вроде аркебузы, которые могли свалить рыцаря с 30 шагов, невзирая на всю его доблесть, испытывал истинное отвращение. Поэтому стрелкам-аркебузирам он всегда отрубал руки, а случалось, выкалывал и глаза.

К пушкарям он вроде бы относился спокойней – во всяком случае, в его войске были пушки. Уже к 6 августа 1499 года артиллерия повалила защитную стену Пизы на протяжении добрых 40 метров, падения города ожидали с часу на час.

Но Пиза не капитулировала.

И Паоло Вителли как-то вдруг утратил всякий энтузиазм в отношении довершения осады. Говорили, что дело тут в том, что Совет Восьмидесяти не дал ему позволения на грабеж города после капитуляции – это было не в обычае, сдавшийся город, как правило, не грабили, а взимали с него контрибуцию, примерно так, как поступил французский король Карл с впустившей его в свои стены Флоренцией.

Контрибуция с Пизы пошла бы суверену, то есть Флоренции. Плоды грабежа Пизы пошли бы солдатам, то есть Паоло Вителли и его людям. Паоло предпочел бы штурм Пизы, Синьорию больше устраивала капитуляция – но под стенами Пизы стояли войска Паоло Вителли, а не войска Синьории.

И в самом начале сентября Вителли снял осаду. От возмущенных запросов Синьории он отговаривался тем, что в его лагере началась малярия. Нужно ли говорить, что Синьория Флоренции ему не поверила? В числе не поверивших был и Макиавелли – он был уверен в том, что Паоло Вителли попросту предал своего нанимателя. Скорее всего, так онo и было, хотя никаких доказательств флорентийцы не обнаружили. Скорее всего, эта история сошла бы Паоло с рук, но он проявил неосторожность. Ему следовало ни под каким видом не покидать расположение своих войск, но он почему-то это сделал.

В результате Паоло Вителли с несколькими людьми из своего окружения был арестован, доставлен во Флоренцию и казнен – ему отрубили голову на глазах всего народа на одной из галерей Дворца Синьории. Приближенным тоже не повезло – по крайней мере одного из них (с ангельским именем Черубино – «херувим») по стародавнему обычаю повесили на окне все того же Дворца Синьории. И процедура был все та же – казнимому на шею навешивали веревку, конец которой закрепляли за какой-нибудь подходящий брус, и выбрасывали беднягу в окно. При таком подходе имелось два премущества: во-первых, он не мучился, потому что веревка не душила его, а ломала ему шею, во-вторых, окна были высоки и его тело было видно всем, кто стоял на площади Синьории. Там иной раз собиралась добрая половина населения Флоренции.

Ho брат Паоло, Вителоццо Вителли, все же сумел бежать.

Mы о нем еще услышим.