Артем Сергеев - Беседы о Сталине

Был такой случай: 23 февраля 1948 года отмечался юбилей советской армии. Проходило большое торжественное собрание в Большом театре. Многие пришедшие на этот юбилей больше говорили о Сталине и приветствовали его. Сталин никого не перебивал, но в небольшом перерыве между выступлениями он поднялся и сказал: «Товарищи, мне кажется, вы забыли, куда и зачем вы пришли. У меня сегодня нет юбилея. Вы пришли на юбилей Красной Армии. Так, пожалуйста, и говорите о Красной Армии. Я говорю это тем, кто перепутал, забыл, чей сегодня юбилей. Юбиляр сегодня Красная Армия, а не товарищ Сталин».

Корр.: Может, в этом день он нарядно одевался, выходя к застолью?

А.С.: Одежда всегда та же самая, что и обычно. Мягкие сапоги, брюки прямые, заправленные в сапоги, закрытая курточка или френч. Всё простое, просторное, удобное.

У Берии, например, были сапоги, у которых носок как будто обрубленный, квадратный. А у Сталина не острый, не фасонный, просто немного закруглённый. Кто-то любит высокий каблук, кто-то ещё какие-то фасоны. У него всё – обычное, не вычурное, не кричащее. У Сталина всё в личном обиходе было усреднено, неброско.

Корр.: А гости приходили празднично одетые или, как и хозяин, не наряжались?

А.С.: Ничего специально не надевалось. И Светлану специально не наряжали. Часто ведь девочку наряжают куклой. У Сталина в семье нет, всё как обычно.

Корр.: В преддверии дня рождения и у нас, простых людей, некие хлопоты, радостное возбуждение.

А.С.: Не было этого, не ощущалось совершенно. Всё буднично. Никаких особых ритуалов, всё как всегда. Дни рождения у всех членов семьи отмечали очень скромно. Ну вот дети ставили пьесу на его день рождения. Это запомнилось. Устроили как-то детское представление: Светлана читала стишки, под эти стишки ребятишки подыгрывали в каких-то костюмах, немудряще изготовленных. Вроде как инсценировка. Когда-то у неё на дне рождения играли в разных зверюшек, должны были их изображать. На меня накинули медвежью полость (шкуру), и я изображал медведя.

Корр.: А других людей, друзей? Любимых писателей, артистов он сам поздравлял с днем рождения?

А.С.: Думаю, да. Но этого мы не видели, и нам об этом он не говорил. Обслуживающий персонал он всегда старался поздравить, сделать подарок, следил за этим, помнил. Это я видел и слышал: как он житейские пожелания адресовал, очень тепло. Он был внимателен к людям.

Корр.: А после смерти Сталина вы отмечали дни рождения Иосифа Виссарионовича? Может, с Василием? Сейчас отмечаете?

А.С.: С Василием отмечать дни рождения отца после его смерти мы не могли, поскольку самого Василия почти сразу арестовали. А дома мы у себя всегда, во все годы, обязательно отмечали день рождения Сталина. С товарищами фронтовыми, которые его очень уважали, с кем служили, воевали, если они были в Москве, и там, где служил – отмечали всегда. И даже когда имя Сталина усердно замалчивали – обязательно и неизменно отмечали и день его рождения, и день кончины. Сейчас всегда отмечаем с моей дорогой женой Еленой Юрьевной. И на его могиле у Кремлёвской стены, когда можем, кладём цветы.

Василий Сталин. 17 сентября 1935 года.

В очередной приезд к Артёму Фёдоровичу рассматриваем фотографии, где они с Василием. Артём Фёдорович сокрушается: «Столько грязи сейчас льётся не только на самого Сталина, но и на Василия! Больно читать. Ведь он был хороший друг, верный товарищ, прекрасный специалист. Его очень высоко ценили и друзья, и коллеги. Приближается 85-летие Василия, и сейчас начнут ещё больше грязи лить, как в последнее время делается».

Решаем к юбилею сделать беседу о Василии.

А.С.: Если говорить о Василии, надо прямо сказать, что его жизнь – это трагедия от начала до конца. Вообще жизнь детей, особенно сыновей, первых лиц государства, будь то цари, императоры, премьер-министры – эта жизнь на острие истории.

Мы родились с Василием в одном роддоме с разницей в 19 дней, наши матери дружили, были они и содиректорами детского дома для беспризорников и детей руководителей государства. C двух до шести лет и мы с Василием были воспитанниками этого детдома. У Василия с самого раннего детства отец всегда был занят. Мать Василия была занята отцом: она обеспечивала его жизнь, а его жизнь значила много, и она это понимала: она была его помощницей, секретарем, разрывалась между детьми и мужем. И если другие женщины отдают предпочтение детям, то она, может быть, отдавала предпочтение тому великому делу, которым занимался ее муж. И поэтому дети воспитывались людьми, обслуживающими дом. Отношение этих людей к Василию было своеобразным: с одной стороны, они должны были его воспитывать, в чем-то ограничивать. С другой – боялись, что он пожалуется. Ну, а когда Василию минуло 11 лет, он остался без матери и оказался в руках работников охраны и учителей, которых брали в дом. А у семи нянек…

Василий был властолюбивым мальчиком, это да. Мы как-то с ним играли и перегородили вход в кабинет. Пришел Сталин, посмотрел, спрашивает: «Так. Кто тут у вас главный? Надо освобождать проход». Мы отвечаем, что оба главные. Он нам: «Нет, должен быть кто-то один главный, командир, а то когда два главных – вот так и получается – застряли. Тогда командование на себя беру я». Сразу сказал, кому куда встать, кому толкнуть, кому нажать – проход освободили. Ну а дальше говорит: «Том (меня так называли домашние) будет главным». Василий в ответ на это: «Ладно, пусть Том будет главным, а я чуточку главнее». «Нет, – говорит Сталин, – так не бывает. Главный всегда один, чуточку главнее не бывает, иначе выйдет неразбериха и опять застрянете».

Корр.: Охраняли Василия вне дома?

А.С.: Да, был такой человек, Александр Сергеевич Волков, Василий с ним дружил. Познакомились они в 1934 году в Железноводске, когда Волков издали наблюдал за Василием. Василий сказал ему: «Чего ты там ходишь? Иди сюда».

В отношения с товарищами охранник не вмешивался. Василий и ссорился с друзьями, и ругался. И его ругали. Все на равных. Пожаловаться – было для него немыслимым! Василия любили товарищи и дружили с ним по-настоящему: ходили в кино, в Парк культуры, играли в футбол.

Был он очень хорошим рукоделом, у него в этом был удивительный пример и учитель – его дед Сергей Яковлевич Алилуев – удивительный мастер во всём, за что брался! По дому он, как впоследствии и Василий, многое делал сам. Умер он в 1945 году. Василий очень любил работать, в семье вообще приветствовался труд, особенно физический. Василий и дома, и на даче много работал: сгрести мусор, с крыши сбросить снег, грядки вскопать, починить что-то – он первый, и работал буквально до упаду. Работоспособность у Василия была весьма высокой всегда. Он любил физический труд, работу руками и хорошую работу, выходящую из-под его рук. У меня до сих пор сохранились его рисунки на плоских морских камешках, сделанный в переплете блокнот. Изготовлен этот блокнот мастерски: и с рисунками, и с портретиком вставленным, а ведь Василию тогда было всего 10 лет.

Он был талантлив во многом. Был хорошим спортсменом, хотя физически казался не крепким, даже на вид хиленьким. Например, играли старшие в футбол, его брали в команду: не за фамилию, а за ноги. Прекрасно играл в бильярд ещё мальчишкой. Мы с ним в свое время занимались в кавалерийской школе. Нам было по 13-14 лет. Нашими тренерами были мастера. Мы все прыгали конкур пионер-класса. А Василий, только начав заниматься, прыгал с мастерами, чемпионами, с такими, как капитан Эйдинов, Александра Левина, чемпионка СССР, Валентин Мишин. Как известно, лошадь в фамилиях не разбирается, ею управлять нужно. Мастера сами удивлялись. Конь у него был Борт. И, как говорится, мастер на мастере сидел. Они были привязаны друг к другу. Василий заходит в конюшню, Борт его ещё не видит, у себя в деннике стоит, но уже копытами перебирает, ржет – чувствует Василия, волнуется и радуется. Ну и Василий подойдет, сразу трепать его, гладить, в морду целовать, кусочек сахара даёт. Я удивлялся, что его так животные любят. А потом понял – они чувствовали, что он их очень любил, и отвечали ему тем же. Это была часть его жизни, а я тогда этого не понимал.

О Василии и друзья, и коллеги-лётчики (наставники, сослуживцы, подчинённые) были высокого мнения. Его инструктор, Герой России, полковник в отставке Фёдор Прокопенко или генерал-лейтенант, Герой Советского Союза Долгушин отзывались о Василии прекрасно. Вдруг читаем о том, как он плохо учился в военном училище, о том, что его даже не выпустили лейтенантом, диплом не дали, а дали справку и одного-единственного выпустили в звании младшего лейтенанта. Но его инструктор Фёдор Фёдорович Прокопенко, полковник в отставке, до сих пор жив. Он – Герой России: его представляли к званию Героя Советского Союза трижды, но представление куда-то пропадало. 53 года ходило, в конце концов Прокопенко получил звание уже Героя России. И на этот счет Фёдор Прокопенко публично заявил: «Что это за болтовня? Кто это говорит? Кто лучше меня, его инструктора, может это знать? Я подписывал его диплом как инструктор. В архиве диплом наверняка есть, и подпись там моя стоит. Он был недостаточно усидчивый человек, но там, где дело касалось самолёта и полёта – лётного дела, устройства машины, аэродинамики – у него были только отличные оценки, по всем лётным дисциплинам. И мало того. Мы начали осваивать тогда истребитель И-16. Это очень строгая машина. Василий нас упросил допустить его и освоил эту машину. Я утверждаю – он летал лучше всех остальных курсантов, был самым сильным из них. Летал смело, инициативно, интуитивно. Выпустился лейтенантом и сразу был назначен в строевую боевую часть. Он рвался в бой, не думал, что с ним может что-то случиться, это ему даже и мешало, так как Василий забывал о безопасности, чувство самосохранения у него не срабатывало, были возможности его атаковать сзади, сбоку. Он в бой бросался, завидев противника, буквально накидывался на него. У него было тяжелейшее ранение в ногу, вырвавшее его надолго из боевого строя. В его послужном списке записано, какие типы самолетов он освоил. Кажется, он все освоил. Летал на всем, что летало. Попадал в трудные ситуации: то в самолет молния ударила и машина стала неуправляемой, но он посадил её все-таки. Сумел он посадить машину с лётчиками в Куйбышеве на аэродром, когда за самолётами летали, а другие не смогли. То есть он не только сам выходил из сложнейших ситуаций, но и других спасал. И никогда потом не сетовал, не бахвалился. Всегда говорил: «Война есть война, самолёт есть самолёт, лётчик есть лётчик. Здесь уж кто кого».