Мария Згурская - Николай Амосов

Суть амосовской «системы ограничений и нагрузок» состоит в том, что здоровье рассматривается как состояние, когда все функции организма в норме. Это возможно измерить, медики знают цифры, есть методы измерений. Например, самые простые цифры: пульс 60–80, давление 100–130. Мера «количества здоровья» состоит в переносимости нагрузок: бег, лестницы. Любая функция организма зависит от тренировки. Система Амосова включала гимнастику – 1000 движений, 10 упражнений, каждое по 100 раз. Кроме того, бег – 2–2,5 километра с любой скоростью. Плюс ходьба – 3–5 километров. В еде тот же подход сочетания разумного необходимого с отсутствием излишеств. Избегать жиров, 300 граммов овощей и фруктов, то, что называют рациональное питание. Контроль идет по весу, рассчитываемому как рост в сантиметрах минус 100–110. Не курить. Пить можно в меру. Сон – физиологические 8 часов.

Н. М. Амосов не случайно так часто выступает на ниве литературы. Он считает, что здоровье – достояние человека и о нем нужно деятельно заботиться. Кроме научных работ, монографий, его статьи можно видеть на страницах периодической печати. В своих выступлениях он пропагандирует медицинские знания для людей, а его призыв заниматься физкультурой, профилактикой инфаркта нашел десятки тысяч поклонников как среди молодежи, так и среди пожилых людей. Свои рекомендации для народа он проверил прежде всего на себе и постоянно придерживался своих принципов: физические тренировки и сдержанность в еде. Об этом он говорил и на съездах врачей, и на конференциях, и на лекциях, и в статьях.

Н. М. Амосов предлагал не очень надеяться на медицину. «Она неплохо лечит многие болезни, но не может сделать человека здоровым. Пока она даже не может научить человека, как стать здоровым. Чтобы быть здоровым, нужны собственные усилия, постоянные и значительные. Заменить их нельзя ничем. Человек столь совершенен, что вернуть здоровье может почти всегда…» Амосов никогда не приглаживал действительность, был очень строг себе, к людям, твердо считал, что только человек сам может сберечь свое здоровье, сохранить его до глубокой старости.

С 1979 года Амосов регулярно вел дневник, самое интересное из него вошло в «Книгу о счастье и несчастьях». Она издавалась несколько раз и тоже пользовалась огромной популярностью.

К 1982 году дела в клинике шли успешно, проводились плановые операции, но были и проблемы. Амосов признавал, что хотел переломить судьбу. Он оперировал по восемь раз в неделю, только самые сложные случаи, но результаты деятельности, однако, не радовали, настроение было плохое. Сейчас бы его назвали перфекционистом, и это, наверное, правда, он всегда стремился к совершенству в профессии, стремился превзойти самого себя – новаторские операции, безнадежные больные, самые сложные случаи. Но при этом существует и высокий процент поражений. Амосов признавался самому себе: «Хирургия загоняла в угол. Внезапные остановки сердца в реанимации. Не просыпаются – „наш синдром“. Заклинило клапан, чуть не умер. Нагноение раны – сепсис. Кровотечения. Полный набор осложнений. Чуда не произошло. Больные умирали. Исстрадался донельзя. Достала хирургия. Убивает наповал».

Хотя на прошедшем весной 1982 года в Москве Всемирном конгрессе кардиологов и кардиохирургов в докладах была представлена статистика такая же, как и в клинике Амосова, и даже хуже, но Николаю Михайловичу этого было недостаточно.

В последнюю пятницу июля он объявил, что уходит в отпуск на все лето: «Про себя решил, ухожу совсем! Но сказать побоялся, вдруг не выдержу? Да-да, так и решил. Дела есть – кибернетика, модели разума, психики, общества. Дневник обработаю для печати, выговорюсь. Искать точки опоры за пределами хирургии».

Лето 1982 года было тремя месяцами ожидания, Амосов словно прислушивался к себе – как оно без хирургии: «самые счастливые дни? Нет, душа еще не отболела, комплексы присутствовали. Но самые спокойные – точно. Был при деле. Рано утром бегали с Чари по лесу, далеко, привольно. Думал не о больных, а высоких материях – разум, человек, общество. Делал гимнастику, обливался водой».

Он занимался своей системой здоровья, много времени отводил на кибернетику, размышления над моделями общества. На них ушло все лето.

Моделирование – это, считал Амосов, содержание всей его кибернетики. Существуют модели клетки, организма, разума, общества. Амосов писал так: «Вот научное определение модели – это структуры с упрощением и искажением, отражающие оригинал, его структуру и функции. Для моделей используются разные „коды-средства“ – рисунки, чертежи, тексты, уравнения, цифры. Модели создаются разумами, они считываются сигналами и понятны только другим разумам, которые способны читать сигналы и складывать по ним собственные модели. То есть только „грамотным“.

Важное качество моделей – обобщенность. Это степень упрощения (схематизации) оригинала объекта моделирования. Пример разной обобщенности – изображение лица от цветной фотографии до рисунка трехлетнего ребенка.

Модели нужны нам для управления объектами. Простые воздействия – простые модели. Тонкое управление, например лечение болезни, требует сложных моделей. Их еще нет в медицине, поэтому пользуются обобщенными моделями – схемами разной сложности. „Рисовать кубики“, моделировать простые вещи просто. Моделировать клетку или общество чрезвычайно трудно. Можно нарисовать простенькую схему человека, но пользы от нее мало. Сделать „полную“ модель невозможно. Нужны компромиссы – модели еще доступные для выполнения и уже полезные для управления, хотя бы в ограниченных пределах. Летом 1982 года я сделал эвристическую модель общества и сравнил на ней социализм и капитализм, в их „чистом“ виде. В последующем, уже в 90-х годах, я имел возможность подтвердить качественную модель статистиками».

Амосов заходил и в клинику, но оперировать ему не хотелось. Он тогда уже считал, что поставил крест на себе как на оперирующем хирурге, подходил к границе нового этапа – впереди наука для удовольствия, книги и созерцание.

При этом он увлеченно занимался делами отдела биологической кибернетики, проводил интересные семинары. Правда, социологические модели Амосова, к сожалению, в отделе не привились, но над искусственным интеллектом там интенсивно работали.

В начале осени Амосов по научным делам должен был ехать в Москву, и в поезде он оказался вместе с академиком Патоном. Последний решительно не одобрил намерений Николая Михайловича нацелиться полностью на кибернетику и высказался достаточно резко: «да вы с ума сошли! Разве можно бросать операции! Что вам даст кибернетика? Там больше слов, чем дела».