Александр Бармин - Двадцать лет в разведке

В соседней комнате поселился мой давний товарищ, еще со школьных дней в Гомеле, и он предложил познакомить меня с городом. Это было странное создание. Я помнил его рыжеволосым, веснушчатым и косоглазым, слегка прихрамывающим и всегда занятым какими-то мелкими сделками, всегда меняющим одно на другое. Теперь же, когда я встретил его в столице революции, это был довольно модный человек, всегда во фраке, накрахмаленной сорочке и тщательно отутюженных брюках. В этом наряде он резко контрастировал на улицах со всей остальной массой. Он семенил по улице с тросточкой среди людей, одетых в военные сапоги и кожаные куртки, с револьверами на поясе, среди женщин, которые тянули за собой маленькие санки с продуктами. Он, не замечая, проходил мимо стаи собак, которая грызла замерзшие внутренности павшей от голода лошади.

Его звали Шура Ришевич, и он был секретарем какой-то комиссии по искусству. Думаю, что он по-прежнему занимался спекуляцией, но уже в более крупном масштабе, соответствовавшем его новому положению. Поскольку деньги практически обесценились, артисты получали за свои выступления натурой в виде муки, сахара, картошки или масла, и Шура как раз занимался распределением всего этого добра. За это он сам получал для себя некие комиссионные и был неплохо устроен. У него был запас сахарина, и он угощал меня сладким «чаем» (крутым кипятком, заваренным сушеной морковью), что по тем временам было немалой роскошью.

С окончанием польской кампании для военных людей мало что изменилось. Одни наши дивизии возвращались из Польши, другие – преследовали Врангеля и добивали атаманов на Украине. В Кремле Ленин отчаянно пытался избежать надвигающегося голода. Троцкий в своем бронепоезде метался с одного фронта на другой. Каждую ночь ЧК расстреливала очередную партию контрреволюционеров, а также тех несчастных и невинных людей, которые попадались под горячую руку. Но в театрах по-прежнему шли «Корневильские колокола» и «Гейша». В этих музыкальных спектаклях элегантные морские офицеры, в форме и сверкающих фуражках, не известных ни на одном флоте мира, выделывали пируэты и посещали чайные домики гейш. Те, встречая офицеров, низко кланялись им, прикрываясь веерами, и пели при этом совершенно идиотские куплеты, которые не имели ничего общего с реальной жизнью. В нетопленом театральном зале пар, выходивший изо рта артиста, нелепо контрастировал с декорациями в виде цветущих вишен в теплой Японии. Но публику это не беспокоило, ни солдат, еще не остывших от вчерашних боев и готовых через несколько часов опять отправиться на фронт, ни их девушек. Сперва я аплодировал вместе о всеми очаровательным гейшам и уже не думал ни о трупах лошадей на дорогах, по которым мы отступали из Польши, ни о санитарных машинах, застрявших в болотах. Но через некоторое время эти шоу стали меня раздражать.

Между тем приближались экзамены, и мне приходилось засиживаться над книгами до поздней ночи. Академия Генерального штаба была расположена на Воздвиженке в доме, где раньше был Охотничий клуб. По сторонам огромной центральной лестницы стояли два медвежьих чучела с подносами для визитных карточек. Стены были украшены оленьими рогами и другими охотничьими трофеями. Именно в этой экзотической обстановке нас встретил начальник академии, пожилой генерал Андрей Евгеньевич Снесарев, в прошлом исследователь Центральной Азии. Встретил он нас с безукоризненной вежливостью и, как мне показалось, с большим любопытством.

В академии не было ни одного преподавателя, отличившегося во время революции. Весь штат состоял из бывших генералов императорской армии, знаменитых, награжденных, нередко известных за пределами своего профессионального круга. В их числе были братья Новицкие, автор нескольких крупных работ по стратегии Незнамов, бывший министр Временного правительства Верховский, ветеран русско-японской войны Мартынов, создатель фортификационных сооружений Порт-Артура Величко, известный как «злой гений Куропаткина», видный специалист по тактике кавалерии Гатовский, блестящий теоретик и историк военного искусства Свечин.

В водовороте чрезвычайных и иногда непостижимых событий эти люди воспринимали свою судьбу со стойкостью профессиональных солдат. Они были готовы работать на любое правительство, которое могло возродить разрушенную Россию. Многие из них не верили в способность Советов достичь этой цели, но они откликнулись на призыв Ленина и Троцкого создать новую армию и готовы были отдать этому все свои силы. Они очень много сделали для создания Генерального штаба Красной Армии и подготовки старшего командного состава. В этом надо отдать им должное.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

После самоубийства Гамарника в течение шести месяцев оставшиеся трое были расстреляны.

В течение года все они были арестованы и расстреляны.

Когда я пишу эти строки, маршалы Буденный и Шапошников являются единственными уцелевшими из восьми судей. Маршал Блюхер, генералы Алкснис, Каширин, Дыбенко и другие в течение года исчезли или были расстреляны.

Могущественное ОГПУ (в прошлом ЧК) в 1934 году было включено в состав Народного комиссариата внутренних дел (НКВД). С тех пор названия менялись еще несколько раз, но его по-прежнему нередко называют ОГПУ, и я для простоты буду придерживаться в своей книге этого «популярного» названия.

Пароход был назван в честь Яна Рудзутака, заместителя председателя советского правительства и близкого друга Ленина, который позже был объявлен «врагом народа» и исчез.

Русское выражение, обозначающее заговор с целью убийства.

Большинство из них было расстреляно без суда.

Федор Раскольников, посланник в Софии, услышав этот призыв, бежал и получил убежище во Франции. Там он быт отравлен агентами ОГПУ и умер в самом начале войны. Мой другой друг, посланник в Бухаресте Островский, был отозван в Москву. Островский был известен тем, что, несмотря на еврейское происхождение; он во время Гражданской войны стал комиссаром Конной армии Буденного. Эта армия, комиссарами которой были Сталин и Ворошилов, была известна частыми проявлениями дикого антисемитизма – случай довольно уникальный в истории Красной Армии. Когда Островского вызвали в Москву, он заколебался и даже списался со своими друзьями во Франции относительно возможности получения убежища, однако получил личное письмо от своего товарища по оружию Ворошилова.

Лидер большевистской революции на Украине, один из самых талантливых и влиятельных деятелей советского правительства. Был осужден как «враг народа» на втором московском процессе в 1937 году и расстрелян.

В этот период партия именовалась «Российская социал-демократическая рабочая партия (большевиков)». Через год, по предложению Ленина, она была переименована в «Российскую коммунистическую партию».

В Гражданскую войну большевики были вынуждены использовать офицеров царской армии. Многие из них служили честно и хорошо, но для того, чтобы гарантировать их надежность, к каждому командиру был приставлен «политический комиссар». Обязанности комиссаров были разнообразны. Они вели работу по укреплению морального духа войск и поддерживали контакты с недружественно настроенным крестьянством. Они разделяли ответственность с командирами, но в момент кризиса власть комиссара была выше власти командира.

Христиан Раковский впоследствии был советским послом в Лондоне и Париже. Отправленный в сибирскую ссылку за участие в оппозиции, он был одним из последних, кто «раскаялся». Во время московских процессов он был арестован вместе с Бухариным и обвинен в шпионаже в пользу Германии. Он признался в бесчисленных и самых немыслимых преступлениях и был осужден к двадцати годам лишения свободы.

Эта цель была достигнута через десять лет, и такое положение сохранялось до 1937 года, пока Сталин, уничтожив высшее командование, не оказался перед необходимостью приставить к воспитанным революцией офицерам-коммунистам новых комиссаров, которые выполняли функции тайной полиции. Хорошо известно, что этот шаг привел к почти полному уничтожению среднего и высшего командного состава армии. Спустя два года, осенью 1939 года, когда уничтоженный офицерский корпус был заменен молодыми выдвиженцами, чья верность Сталину была гарантирована их быстрым продвижением по службе, привилегиями и почестями, диктатор снова ликвидировал институт комиссаров. Он снова восстановил его после нападения на Финляндию, затем, после заключения перемирия, опять отменил его и снова вернулся к этому в критический период войны с Германией. Он восстанавливает его как раз в те моменты, когда с военной точки зрения он приносит наибольший вред, а отменяет тогда, когда он становится относительно безвредным. Это объясняется тем, что после чистки офицерского корпуса он не уверен в лояльности к нему армии.