Верность - Лев Давыдович Давыдов

— Разговор у них вышел откровенный и долгий. Муж явился домой в первом часу ночи. А ему нельзя было нарушать режима, болел туберкулезом…

— А почему такой долгий разговор у них получился, не помните?

— Почему же не помнить? Дмитрий Михайлович советовался с Григорием Яковлевичем, у кого брать рекомендации. Ему-то любой даст, да обращаться неловко за рекомендацией к своим ученикам. А в академии — почти все его ученики. Стали обсуждать, кого попросить поручиться за него…

Александра Петровна выразила убеждение в том, что муж ее не мог пригласить Карбышева на беседу по столь важному поводу, предварительно не выяснив мнения партийной организации кафедры тактики высших соединений, на которой работал Дмитрий Михайлович. Больше того. Она знает, Григорий Яковлевич не раз советовался с секретарем партбюро кафедры Иваном Семеновичем Глебовым. Он частенько приходил к Калинину. Помнит она, как заявился Иван Семенович и попросил выручить его. Дескать, находится в большом затруднении, попал в тупик. Из двадцати пяти преподавателей кафедры — двадцать два коммуниста. Стоило ему спросить, кто готов дать Карбышеву рекомендацию, как подавляющее большинство в категорической форме заявило, что имеет на это преимущественное право: давно уже консультируется у Дмитрия Михайловича, заимствует его методы, пользуется его расчетными таблицами, получает от него бескорыстную помощь в неслужебное время, бывает с ним на учениях, маневрах, берет книги из его личной библиотеки, конспекты, наконец, знает его как никто другой.

— Ну, от этого затруднения, — спокойно заметил Григорий Яковлевич, — избавит нас Дмитрий Михайлович. Пусть он сам решит, у кого считает нужным взять рекомендации…

Беседуя с Дмитрием Михайловичем, Калинин, очевидно, одобрил его выбор. Александра Петровна назвала мне и тех, на кого пал этот выбор.

Генерал-полковник Иван Семенович Глебов подтвердил все, что рассказывала Александра Петровна. Самому Ивану Семеновичу путевку в большую жизнь вручила Советская власть. Он служил в Красной Армии, окончил военно-политическую школу, а в 1937 году был направлен на учебу в Академию Генерального штаба.

— Честно признаюсь, мы, слушатели академии, недооценивали инженерное дело, считали его второстепенным, малозначащим для нас. Так было до первой лекции Дмитрия Михайловича. Он обратил нас в свою веру. Доказал, насколько необходима наука, которая стала его призванием. Почти все маршалы — герои Великой Отечественной войны — с гордостью считают себя его учениками. Можно смело сказать: карбышевские методы инженерного обеспечения боя помогли нам выиграть решающие сражения с гитлеровцами. Что касается меня, всегда с благодарностью вспоминаю, к сожалению, немногие годы учебы у Карбышева и совместной работы с ним. Я пользовался его методологией, постарался перенести в артиллерию карбышевские способы укрупненных расчетов.

— Почему же только в тридцать девятом году ваша партийная организация решила вовлечь Карбышева в ряды Коммунистической партии? — спросил я.

— А потому, — ответил Иван Семенович, — что все мы как-то не представляли Дмитрия Михайловича беспартийным. Мне, например, долгое время казалось, что он состоит на партучете в Генеральном штабе, но, будучи человеком высокосознательным и отзывчивым, выполняет и наши партийные задания. Надо сказать, мы этим щедро пользовались. Его пропагандистскую работу не раз ставили в пример другим…

Глебов подтвердил, что большинство коммунистов кафедры очень хотели дать рекомендацию Дмитрию Михайловичу, и добавил интересную подробность. К тому времени, когда Карбышев подал заявление о приеме в партию, на кафедре было трое беспартийных. Но стоило Дмитрию Михайловичу совершить этот шаг, и двое остальных — Мордвинов и Готовцев — последовали его примеру.

Документ, который сейчас будет приведен полностью, датирован 12 мая 1939 года. Он как бы дышит весной, хотя написан человеком, переживающим осеннюю пору своей жизни.

«В партийное бюро ВКП(б) постоянного

состава Академии Генерального Штаба РККА Заявление

Преподавателя комдива Карбышева

Дмитрия Михайловича о приеме в кандидаты

ВКП(б).

В своем историческом докладе на XVIII съезде ВКП(б) товарищ Сталин с исчерпывающей полнотой указал нам путь дальнейшего нашего государственного строительства, путь перехода от социализма к коммунизму.

Переход к коммунизму требует от всех трудящихся нашего великого Советского Союза настойчивого овладения большевизмом — учением Маркса — Энгельса— Ленина, повышения трудовой дисциплины, производительности труда. Участвуя своей ответственной работой преподавателя по подготовке высококвалифицированных кадров нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии и вместе со всей страной в построении коммунизма, я хочу быть ближе к великой Коммунистической партии (большевиков) и прошу партийную организацию Академии Генерального Штаба принять меня в кандидаты ВКП(б).

Обязуюсь настойчиво и систематически работать над изучением большевизма, над изучением великого учения Маркса — Ленина, активно участвовать в общественной и партийной работе, образцово соблюдать трудовую дисциплину, быть бдительным.

Прилагаю рекомендации членов ВКП (б): преподавателей АГШ комбрига Сухомлина Александра Васильевича, полковника Рудакова Захария Яковлевича и преподавателя Военной академии РККА имени М. В. Фрунзе полковника Леошени Евгения Варфоломеевича.

Д. М. Карбышев».

В сентябре 1939 года на открытом партийном собрании академии Дмитрий Михайлович был единодушно принят кандидатом партии. А через год другое общеакадемическое открытое партийное собрание обсуждало второе заявление Карбышева о приеме его из кандидатов в члены партии. Рекомендовали его, так же как и в прошлый раз, полковник Сухомлин и Леошеня, а третьим был вместо находившегося в длительной командировке Рудакова полковник Иван Никифорович Рухле. Была и четвертая рекомендация еще одного полковника, Лембита Парна, которая, собственно говоря, оказалась лишней. Но Лембит настоял, чтобы ее зачитали и присовокупили к партийному делу коммуниста Карбышева.

Зал, где происходил прием, был переполнен. Настроение у всех праздничное. После голосования раздались шумные аплодисменты, чего никогда раньше не случалось.

Комсомолец Николай Иванов, который стоял у раскрытых входных дверей, потому что зал был переполнен и не вместил всех желавших присутствовать на собрании, видел, что никто не вышел из зала раньше, чем Дмитрий Михайлович. В фойе его окружили друзья и сослуживцы. Высокий, крупный полковник Александр Васильевич Сухомлин, начальник кафедры тактики высших соединений, человек сдержанный, в порыве нахлынувших чувств обнял Карбышева и крепко расцеловал.

Долго еще продолжались поздравления.

Сорок лет спустя подполковник Николай Эрастович Иванов, рассказывая об этом, уверял, что никогда больше не присутствовал на подобном собрании, когда прием в партию превратился в значительное событие для всей Академии Генерального штаба.

Человеку труда, созидания, творчества в нашу эпоху, глубоко убежден, нет большего праздника, большего душевного счастья, чем сознание, что ты находишься в рядах победоносной ленинской партии, ведущей к счастью всего человечества — коммунизму.

Вот этим праздником, этим безмерным счастьем жил до последнего глотка воздуха генерал-герой.

Он был во всем счастливым человеком. И в семейной жизни тоже.

Дмитрий