Анна Ярошевская - Любовь Полищук

В специализированной московской клинике, где в последнее время находилась Люба, ей срочно провели несколько курсов химиотерапии и радиологического облучения. Увы, все старания оказались напрасны. Было слишком поздно…

В Омске появился музей Любови Полищук. Музей в память об известной актрисе театра и кино Любе Полищук, скончавшейся в ноябре 2006-го года, открыли ее бывшие одноклассники. Они принесли ее неизвестные фото в омскую школу, где вместе учились.

Двадцать восьмого ноября 2007-го года в Омске на здании средней школы № 97, где училась Люба (1960–1966), открыли мемориальную доску.

В коллекции костюма историка моды Александра Васильева хранится платье из жаккардовой ткани с атласной отделкой 1976-го года, созданное для Любы специально к фильму режиссера Марка Захарова «Двенадцать стульев». В частности, оно представлено в каталоге, посвященном экспозиции Васильева на выставке «Мода за железным занавесом. Из гардероба звезд советской эпохи», прошедшей в феврале-июне 2012 года в усадьбе Царицыно.

Можно было устроить просто вечер памяти. Но в «Эрмитаже» по банальному пути не пошли: в честь Любы, бывшей здесь в 80 настоящей примой, сыграли спектакль, ставший визитной карточкой театра — «Хармс! Чармс! Шардам! или Школа клоунов» — которому исполнилось двадцать пять лет. Выбор понятный — считалось, что именно на ней спектакль во многом и держался. Потом Люба покинула «Эрмитаж», а постановка идет и сегодня. Вероятно, с уходом актрисы из спектакля не могло не испариться что-то важное — возможно, это была та отчетливая лирическая нота, которую Люба вносила в любую, даже самую эксцентричную из своих ролей. И возможно, именно поэтому яркая праздничность «Хармса! Чармса!» с годами стала казаться этакой радостью напоказ.

Но на этом вечере в «Эрмитаже», конечно же, печаль преобладала над смехом. Все происходящее слегка напоминало спиритический сеанс — впрочем, режиссер Михаил Левитин и не скрывал, что по мере возможности хотел бы создать иллюзию, будто актриса и сегодня участвует в спектакле.

— А вот в этот момент Люба с грохотом распахивала дверь ногой… Катя, распахни! — говорил он новой актрисе.

И дверь отлетала в сторону, и в проеме мелькала стройная нога в туфле на высоком каблуке, и по сцене плыл луч света, обозначая мизансцены, где в этом эпизоде спектакля находилась Люба. Владимир Меньшов, Виктор Шендерович, Юрий Рост, Андрей Максимов рассказывали о том, как Полищук ходила к начальству, добиваясь, чтобы Левитина назначили главным режиссером «Эрмитажа» или о том, что она до конца не оставляла надежды сыграть Гурмыжскую в «Лесе». Длились рассказы недолго, и голос Любы стремительно подводил под ними черту, произнося сакраментальную фразу спектакля:

— Раз-два-три… лови момент!

Россия тридцатого ноября 2006 года попрощалась с народной артисткой России — Любовью Полищук, скончавшейся двадцать восьмого ноября рано утром в своем доме.

Последние часы с Любой провели ее самые близкие люди — супруг, мама, сын Алексей и дочь Мариэтта. На звонки журналистов домой отвечал продюсер актрисы Леонид Роберман.

— Актриса долго и продолжительно болела, а все остальное не имеет сейчас уже никакого значения, — говорил он в трубку.

Коллеги Любови Полищук хоть и знали о болезни актрисы, но известие о смерти все равно стало для них шоком. Люба скончалась в возрасте пятидесяти лет.

Последние несколько месяцев Любовь Полищук не появлялась на съемках, не посещала светских мероприятий, не играла в театре. Несмотря на старания врачей и упорство актрисы, справиться с недугом не удавалось и Полищук, устав бороться с болезнью, отказалась от дальнейшего лечения и вернулась домой.

В этот трагический похоронный день о Любе было сказано много красивых слов. Попрощаться с ней пришли все те, кто ее любил, и кого любила она.

— Любовь Полищук была воплощением актерской дерзости. Она была всегда красивой женщиной — молодой и озорной. Работать с ней было удовольствием, — сказал режиссер Марк Захаров.

— Мне до слез жаль, что когда она обрела все — и счастливую семейную жизнь, и любимую работу — она ушла от нас, с печалью в голосе произнес Владимир Меньшов, снимавший актрису в своем фильме «Ширли-мырли».

— Это была уникальная актриса, которая могла все — от комических до трагических ролей. Этот человек в моей жизни значил очень много, думаю, что не только в моей, торжественно говорил Леонид Роберман, руководитель театрального агентства «Арт Партнер XXI».

На панихиде по великой актрисе в Центральном доме актера Иосиф Кобзон, едва сдерживая слезы, вспоминал о своем последнем разговоре с Любой. Иосиф Давыдович признался, что разговаривал с Любой за несколько дней до ее кончины.

— Позвонив ей, я не узнал Любу, с которой общался раньше, — говорил свою прощальную речь он. — Ее голос был искажен болезнью. Но она убеждала меня, что все нормально, что это ерунда, и скоро она снова будет играть новые роли. Но я понимал, что это говорит не она, а ее дух. Любаня была обречена. Она уже знала, что уходит… Я попытался ее успокоить, и вдруг она крикнула в телефон: «Иосиф, я жить хочу!».

Родные, друзья, коллеги и многочисленные поклонники пришли в Центральный дом актера проститься с Любой. С самого утра у входа в здание собрались сотни людей, чтобы проводить в последний путь великую актрису. В зал, где, утопая в цветах, стоял гроб, выстроилась очередь — люди молча стояли, дожидаясь, когда их пропустят. Даже сыну Любы, Алексею, пришлось подождать — охранники не узнали его и не впустили в зал без очереди. Прощание затянулось на несколько часов — народ все прибывал. В холле коллеги Любы делились своими воспоминаниями о ней.

— В театре есть такое понятие, как амплуа. А у нее не было амплуа. Она могла спокойно играть и графинь, и крестьянок, и даже мужские роли — когда она наклеивала бородку и усы, это тоже было бесподобно. Она превосходила всех нас — и по человеческим качествам, и по профессиональным, — рассказывала Лариса Удовиченко.

Александр Панкратов-Черный не скрывал ни от кого своих слез:

— Она всегда видела в себе трагическую актрису. Вот и сегодня — заставляет людей плакать. Последний раз мы говорили с ней по телефону полгода назад. Она тогда запретила мне приезжать к ней в больницу, сказав: «Саша, я хочу, чтобы ты любил меня всегда красивой, танцующей. Ни в коем случае здесь не появляйся — не тот антураж, не те костюмы». Она знала, что умирает, поэтому и сбежала из больницы — всегда терпеть их не могла. Какой толк там лежать, если можно встретить свой последний день дома, в окружении близких, которых она так любила. Россия потеряла очень много. Мы и так теряем много людей, а тут — такой талант…