Фаддей Булгарин - Воспоминания

83

Во второй половине XVIII века часы работы Нортона славились столько же, как теперь часы Брегета. Нортон не делал никогда золотых часов, но всегда в серебряной оправе. Об этих часах будет еще упомянуто: они были мне полезны в важном случае.

Николай Радзивилл получил звание князя Гониондзского и Медельского. По просьбе польского короля Сигизмунда Августа I, женатого на Варваре Радзивилловой, император Карл V пожаловал княжеское достоинство Биржанской линии, в 1549 году Биржанская линия приняла потом прозвание Несвижской.

Князь Иероним Радзивилл был чрезвычайно похож, как две капли воды, на императора Петра Великого. Князь Иероним родился вскоре после пребывания Петра Великого в Слуцке, о чем я говорил в I части моих «Воспоминаний». Польские писатели говорят, что, вероятно, мать князя Иеронима засмотрелась на Петра Великого, в первый месяц своей беременности.

Князь Иероним Радзивилл умер в 1787 году, не дожив до тридцатилетнего возраста.

Пушек на замковом валу и в арсенале было более пятидесяти.

Лошадей на конюшне князя было около 300.

По смерти князя Карла Радзивилла, продали с публичного торга гардероб его, состоявший из 300 пар полной богатой одежды и 80 золотых и серебряных поясов.

При бывшем польском королевском дворе, дворянин (dworzanin) значил то же, что ныне камер-юнкер или что при высоких сановниках чиновник для особых поручений.

В XVII и даже в начале XVIII века во всей Западной Европе, дворяне хороших фамилий и даже достаточные начинали обыкновенно свое светское поприще надворною службою у вельмож, пользовавшихся сильным влиянием в государстве. Служба эта не почиталась постыдною. В Польше этот обычай оставался до тех пор, пока были вельможи.

Когда последний король Польский Станислав Август (Понятовский) посетил Несвиж, в 1785 году, между прочими пиесами даны были Моцартов Дон-Жуан и славившийся тогда в Париже балет: Орфей. Этих пиес нельзя было б исполнить, если бы в труппах не было талантов. Известно, что король и вся его свита были очень довольны представлениями.

На одном фейерверке он лишился глаза, а за десять лет до смерти ослеп на другой глаз.

Но, кажется, имел более в виду досадить государыне прокламациями.

Путешествие князя Карла Радзивилла в Париж и в Италию наделало в свое время много шуму. Он разъезжал с многочисленною свитою. В Париже свита его и лошади заняли целую улицу, получившую с тех пор название quai Radzivill.

Анекдот этот напечатан в польском журнале Atheneum, издаваемом одним из первых польских литераторов, Крашевским См. 1845 год, отделение V, тетрадь VI, стр. 215–217. — Впрочем, статья, из которой я заимствовал этот фамильный анекдот, хотя весьма любопытна, но написана в духе неприязненном князю Карлу Радзивиллу, содержит в себе много неверного насчет характера его, и во многом не согласна с историей и преданиями.

Магарыч (слово цыганское) и литки употребляются в России, а по-польски поренкавичне, т. е. рукавичное, называют тот подарок, который купивший какую-либо вещь или именье обязан дать тому, кто был посредником при покупке.

Превосходная древняя польская пословица, означающая врожденное славянскому племени гостеприимство.

Знаменитая польская поговорка, — т. е. будем дружны, возлюбим друг друга, — повторяемая при тостах.

Замечательно, что французские политические писатели и до сего времени не могут растолковать: почему Наполеон отдал и почему император Александр взял Белостокскую область. Дело ясное. Это была охрана или поручительство (garantie) в неприкосновенности русских владений.

Если Г. Ваксель жив еще, то должен быть уже весьма не молод — и анекдоты, оставшиеся в памяти его современников о его молодости, не могут оскорбить его, потому что в них нет ничего противного чести. Рассказывают, что в царствование императора Павла Петровича, Ваксель побился об заклад, что на вахтпараде дернет за косу одно весьма важное лицо. Ему не хотели верить и побились об заклад, для шутки. В первый вахтпарад, Ваксель вышел из офицерского строя, и подбежав быстро к важному лицу, дернул его легонько за косу. Важное лицо оглянулось — Ваксель, сняв шляпу и поклонившись (как требовала тогда форма), сказал тихо: «коса лежала криво, и я дерзнул поправить, чтобы молодые офицеры не заметили..». — «Спасибо, братец!» сказало важное лицо — и Ваксель возвратился, в торжестве, на свое место. — Рассказывали также, что император Павел Петрович, прогуливаясь верхом по городу, увидел большую толпу народа, стоявшего на Казанском мосту и по набережной канала. Люди с любопытством смотрели в воду и чего-то ждали. — «Что это такое?» — спросил государь у одного из зевак. — «Говорят, ваше величество, что под мост зашла кит-рыба» — отвечал легковерный зритель. — «Верно здесь Ваксель!» сказал государь громко. — «Здесь, ваше величество!» воскликнул он из толпы. — «Это твоя штука?» — «Моя, ваше величество!» — «Ступай же домой — и не дурачься», — примолвил государь, улыбаясь. — Г. Ваксель знал хорошо службу, служил отлично и превосходно ездил верхом — за это спускали ему много проказ.

Записку князя Чарторийского давал мне прочесть и пересказал графа глава Кочубея покойный друг мой М.Я. ф. Ф-к, служивший прежде при графе Румянцеве, а потом при графе Кочубее и пользовавшийся их милостью и доверенностью.

Он все еще был поручиком конной гвардии и непомерно толст. Под конец жизни он лишился своей необыкновенной тучности.

Офицерам позволено было костюмироваться в маскараде — но они должны были не снимать маски и приезжать в маскарад уже замаскированные. Разъезжать же по городу в костюме — значило нарушение формы.

В Стрельне и Петергофе на гауптвахтах были книги, в которые записывались все необыкновенные происшествия. Этот журнал был весьма полезен во многих случаях.