Александр Королев - Святослав

Уже несколько лет Константин готовил для сына монументальный труд – поучение о том, как править империей. К написанию этого трактата были привлечены лучшие интеллектуальные силы империи, был собран и сведен воедино колоссальный по объему материал из истории и географии соседних стран. От Романа требовалось только в случае необходимости открыть книгу и найти ответ на вопрос, как вести себя с тем или иным соседом в той или иной ситуации. Константин VII не только выступил редактором текста, но и написал некоторые разделы. Труд был, наконец, завершен, и император-соавтор с волнением перебирал дорогие пергаменные листы, переписанные лучшими каллиграфами императорской канцелярии. Скоро их переплетут в книгу, прикрепят к переплету золотые пластины, украшенные драгоценными камнями и покрытые великолепной чеканкой.

Не без удовольствия царь начал читать предисловие, написанное им самим и обращенное к сыну: «Мудрый сын радует отца, и нежно любящий отец восхищается разумом сына, ибо Господь дарует ум, когда настает пора говорить, и добавляет слух, чтобы слышать. От него сокровище мудрости, и от него обретается всякий дар совершенный. Он возводит на трон василевсов и вручает им власть над всем. Ныне посему послушай меня, сын, и, восприняв наставление, станешь мудрым среди разумных и разумным будешь почитаться среди мудрых. Благословят тебя народы и восславит тебя сонм иноплеменников. Восприми, что тебе должно узнать в первую очередь, и умно возьмись за кормило царства. Поразмысли о настоящем и вразумись на будущее, дабы соединить опыт с благоразумием и стать удачливым в делах. Учти, для тебя я пишу поучение, чтобы в нем соединились опыт и знание для выбора лучших решений и чтобы ты не погрешил против общего блага»{1}.

Хорошо получилось, очень лично, должно пронять даже такого бессердечного эгоиста и лентяя, как Роман. Впрочем, к делу: «Сначала – о том, какой иноплеменный народ и в чем может быть полезен ромеям, а в чем вреден: каким образом каждый из них и с каким иноплеменным народом может успешно воевать и может быть подчинен. Затем – о хищном и ненасытном их нраве и что они в своем безумии домогаются получить, потом – также и о различиях меж иными народами, о их происхождении, обычаях и образе жизни, о расположении и климате населенной ими земли, о внешнем виде ее и протяженности, а к сему и о том, что случилось когда-либо меж ромеями и разными иноплеменниками. После всего этого – о том, какие в нашем государстве, а также во всем царстве ромеев в разные времена появлялись новшества»{2}.

Император задумался. Механически перебирая листы исписанного пергамена, он наткнулся на главу о росах, о том, как они приплывают на своих кораблях в Константинополь. Вот он – пример народа, обладающего хищным и ненасытным нравом, опасного во всех отношениях, появление которого близ границ империи может привести к неисчислимым бедствиям, а возможно – к Концу.

Тут нужно дать некоторые пояснения. Ромеи считали себя центром Вселенной (ведь империя может быть только одна), а свою историю – историей Мира. Как и все средневековые люди, они ждали Конца света и были уверены, что именно с них он и начнется. Поэтому среди интеллектуалов были весьма популярны различные комментарии к библейским книгам пророков и «Апокалипсису». И вот что удивительно – в греческом переводе книги пророка Иезекииля встречается название «Рос»: «И бысть слово Господне ко мне, глаголя, сыне человечь, утверди лице твое на Гога и на землю Магога, князя Рос», а в «Апокалипсисе» указывается, что перед Концом света народы Гога и Магога, находящиеся на четырех углах земли, обольщенные Сатаной, подойдут к «священному граду». И будет число их, как песок морской. Оставалось сделать вывод: нужно ждать появления страшного народа «Рос» как верный признак начинающегося Конца света. При этом большинство комментаторов помещали страну Гога и Магога на севере, называя их гиперборейскими народностями (народами Севера) и скифами. Когда на севере появились русы, созвучие названий «Русь» с библейским «Рос» не осталось незамеченным. У ромеев не могла не появиться мысль, что это и есть тот самый народ «Рос», ужасный уже одним своим именем. Поэтому русов называли в Константинополе исключительно «росами»{3}.

Из трактата Роман мог узнать про этот страшный народ много важного. Например, то, что главный город росов называется «Киов», что от них зависят многие славянские племена с диковинными названиями – вервиане, другувиты, кривичи, северии, лендзанины и прочие, жившие от страны ромеев так далеко, что информаторы императора, с трудом выговаривавшие все вышеперечисленное, их имен просто не знали. У росов много князей, и многими городами владеют они, но когда наступает ноябрь месяц, все собираются в Киеве и с войском чуть ли не из всех росов отправляются собирать дань с подчиненных им славян. Объезд племен продолжается всю зиму; наконец в апреле, когда растает лед на реке Днепр, росы возвращаются в Клев.

Зимой данники-славяне в своих непроходимых лесах валили огромные деревья и, обстругав, выдалбливали в стволах углубления, а с наступлением весны спускали их на воду. По целой системе речушек, впадающих в Днепр, они доставляли эти примитивные лодки-однодеревки в Киев и продавали там росам. Те обшивали грубо обработанные долбленки бортами, оснащали веслами, уключинами, мачтами, и после всех этих доработок колода, которая годилась лишь на то, чтобы плавать по реке, не удаляясь далеко от берега, превращалась в ладью – судно, на котором можно было рискнуть выйти и в открытое море. На эти суда грузили всё то, что было добыто в течение зимнего сбора дани. Как правило, каждый русский князь снаряжал в торговую экспедицию две-три (или даже четыре) ладьи, с которыми он отправлял в плавание, кроме охраны и экипажа, лиц, ответственных за товар и торговлю, – одного-двух купцов и посла, утрясавшего все дипломатические формальности{4}.

В июне заканчивались приготовления к плаванию, и флот росов, двигаясь по течению Днепра, спускался к городу Витичеву, в крепости которого в продолжение двух-трех дней росы поджидали отставших и после этого всем караваном пускались в далекое путешествие. В плавании их подстерегало множество опасностей, особенно когда они достигали днепровских порогов, имена которых, и по-славянски, и по-росски, звучали странно для уха ромеев. Течение здесь было очень быстрым, проход между берегами – узким, а реку поперек пересекала цепь скал, из которых одни были скрыты под водой, другие стояли на ее уровне, иные же значительно выступали над ней. Скалы располагались так близко друг от друга, что, подобно плотине, сдерживали течение реки, которая потом низвергалась водопадами. Росы не осмеливались проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, оставив прочие вещи в ладьях, нагие, ощупывая ногами дно, волокли их (одни у носа, другие посередине, третьи у кормы), толкая шестами, чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. В некоторых местах им приходилось, вытащив груз на берег, волочить судно посуху. Рабов, предназначенных для продажи, закованных в цепи, гнали по берегу. Обойдя опасное место и перенеся груз, росы, погрузившись на корабли, продолжали путь. Во все время путешествия им постоянно приходилось выделять часть людей для охраны каравана, так как кочевники-печенеги, подкарауливая купцов у порогов, грабили и убивали тех, кто не успевал вовремя приготовиться к обороне.

Наконец тяжелый путь через пороги оставался позади – росы достигали острова Святого Григория. На этом острове, где стоял громадный дуб, они совершали жертвоприношения: приносили в жертву живых петухов, укрепляли вокруг дуба кто стрелы, кто кусочки хлеба, мяса или еще что-нибудь, что велел обычай их предков. Отдохнув, отправлялись в дальнейший путь. Еще немного усилий – и впереди показывался остров Святого Эферия (Березань). Тут в устье Днепра росы отдыхали два-три дня и готовили свои ладьи для морского путешествия. Отсюда при ветре можно было двигаться под парусом (в безветрие же по-прежнему на веслах) вдоль северного побережья Понта Эвксинского (Черного моря), не удаляясь далеко от берега, делая остановки в устьях рек. Все это время по берегу их продолжали преследовать печенеги, выжидавшие удобного момента для нападения и осыпавшие путешественников стрелами. Наконец караван достигал устья Дуная, откуда начинались земли болгар; здесь опасность от печенегов прекращалась, и путь становился легче. Двигаясь все так же, вдоль морского побережья, росы достигали входа в пролив Босфор, а отсюда уже недалеко было до Константинополя – конечной цели всего этого мучительного пути.

Вообще, росы – хорошие мореходы и воины. Они нападают на все соседние народы, а ввязавшись в бой, проявляют отчаянную храбрость, даже безрассудство. Про этих варваров рассказывают, что они никогда не сдаются врагам и, если нет надежды на спасение, пронзают себя мечами. И Лев VI, и Роман Лакапин нанимали их для участия в морских походах империи. Служат они и в императорской гвардии. Князья росов всегда с готовностью отправляют в Византию столько воинов, сколько угодно василевсам ромеев. Сам Константин Багрянородный нанимал для похода на Крит девять русских судов с экипажем более шестисот человек. При воспоминании об этом походе сердце василевса не могло не сжаться – арабы тогда отбили нападение ромеев…