Адам Браун - Карандаш надежды. Невыдуманная история о том, как простой человек может изменить мир

Во время соревнований мы быстро подружились. По дороге домой Сэм и Корнелио спросили, могут ли они пять дней до следующих соревнований пожить у меня дома. У нас постоянно гостили члены команды, друзья и родственники, поэтому мы быстро согласились. Но когда второе соревнование закончилось, они спросили папу: «Можно мы останемся на следующую неделю тоже?»

Сэм и Корнелио должны были вернуться в Филадельфию, где жили последние восемь месяцев, но они категорически не хотели ехать туда даже за вещами. Когда мы спросили, почему, они признались, что их заманили в Америку обещанием потрясающего образования. Их семьи заплатили тысячу долларов за билеты на самолет, но когда мои друзья прилетели в США, их отвезли в каморку в трущобах Южной Филадельфии. «Школа», в которой они должны были учиться, оказалась комнатой на задворках захудалой церкви. Учитель приходил в начале дня, раздавал учебники 25 мальчикам и уходил. Все это было ширмой для афериста, прикидывавшегося баскетбольным тренером, ищущим игроков. Он заманивал детей в Штаты, а потом посылал их играть за колледжи, связанные с обувными компаниями, в зависимости от того, какая из них заплатит больше. Если кто-то из игроков пробивался в Национальную баскетбольную ассоциацию, спонсирующая обувная компания получала «своего человека». При этом никто из ребят не получал настоящего среднего образования.

На вторую неделю пребывания Сэма и Корнелио в нашем доме приехал из колледжа мой брат и отвез их в государственную школу в Гринвиче, куда ходил я сам. У ребят загорелись глаза, ведь в погоне за образованием они преодолели тысячи километров. Увидев шанс воплотить свою мечту, они попросили нас стать их законными опекунами в США, чтобы ходить в нашу местную среднюю школу.

Папа сам в прошлом был иммигрантом, поэтому история мальчиков нашла отклик в его душе. У нас ночевали сотни детей, но в Сэме и Корнелио было что-то особенное. Они были очень искренними и скромными, просто воплощением честности, которая так ценилась в моей семье. Они совершенно покорили маму и сестру. Скотт тоже был в восторге от этой идеи.

Однажды вечером родители пригласили меня поговорить с глазу на глаз. Они передали просьбу мальчиков принять их в нашу семью и сказали, что окончательное решение за мной. «Тебе придется их опекать, помочь им влиться в школу. Весной тебе поступать в колледж, мы знаем, какая это нагрузка, поэтому тебя это решение затронет в первую очередь. Все хотят их принять, но выбирать тебе».

Если твои предки пережили холокост, ты с детства понимаешь, что когда-то у твоей семьи забрали все. Выжить, а потом радикально изменить свою судьбу помогли им только сила воли, помощь окружающих и стремление к образованию. Волю и жажду учиться Сэм с Корнелио проявили в избытке. Им нужно было просто чуть-чуть помочь. Когда-то люди бескорыстно помогали моей семье, и сейчас у меня появился шанс отдать этот долг.

Тем вечером я сказал маме с папой, что тоже за то, чтобы принять ребят, и вскоре родители стали их официальными опекунами в США. Сэм и Корнелио начали ходить в гринвичскую среднюю школу со мной и моей сестрой и стали нашими новыми братьями.

Встречать субботу мы стали немного по-другому, потому что над столом теперь возвышались два африканца, но истинные перемены были намного глубже. Мои родители дали этим мальчикам невероятную возможность – изменить траекторию их жизни. Но нам они дали нечто большее. Они изменили нас. Они, несомненно, изменили меня.

Я впервые начал осознавать, что где-то за пределами родного города простирается огромный мир. Я стал задумываться: а если бы наши роли поменялись и в Мозамбике выросли не они, а я, – хватило бы мне самому отваги, чтобы покинуть родной дом и отправиться в неведомую страну?

Чем больше я слушал о том, что пришлось преодолеть Сэму и Корнелио, тем больше я узнавал о качествах, необходимых, чтобы изменить свою судьбу. Сэм и Корнелио – единственные в своей семье и среди друзей отклонились от уготованной им участи. Они не подражали сверстникам, а решили быть другими. Сделав это, они доказали, что борьба, самопожертвование и служение цели могут невероятно изменить человека.

Где бы человек ни вырос, мерило для него – его окружение. Хотя я вырос в семье стоматолога и ортодонта, у многих моих друзей родители занимались банковскими инвестициями, управляли хеджевыми фондами, были CEO[4] компаний. Уже в детстве мы знали, что в толпе родителей, болеющих за нашу футбольную команду, обычно можно найти несколько мультимиллионеров. Когда я окончательно понял, что одни знакомые семьи зарабатывают огромные деньги, а другие – совсем немного, любовь к соревнованиям и числам переросла в новую страсть – Уолл-стрит. Уже в средней школе я нацелился на работу в области финансов и решил стать миллиардером.

Тогда же я открыл счет на E*TRADE[5] и начал торговать акциями Gap и Nike. В 16 лет я подрабатывал на каникулах в хеджевом фонде, пытаясь узнать о финансовых рынках все, что только можно. В 19 лет устроился в фонд фондов[6] и поехал в Нью-Йорк. Но не для того, чтобы посмотреть город или купить поддельные часы на Сент-Маркс-плейс, а чтобы посетить Нью-Йоркскую фондовую биржу и побывать в торговом зале.

В те же годы у меня проявилась предпринимательская жилка, и я вошел в беспокойный мир малого бизнеса. Первые деньги я заработал в 12 лет физическим трудом – убирал во дворах и переносил мебель за шесть долларов в час. Вскоре я сообразил, что с расцветом eBay стало возможно выпускать компакт-диски с редкими записями концертов и продавать их по 40 долларов за штуку. Я тут же прекратил таскать кресла с газона в подвал и начал делать тысячи долларов в год, рассылая свой товар по всей стране. Родители нам четко объяснили, что нас не будет поджидать целевой фонд и, если мы чего-то хотим, придется заработать и оплатить все самостоятельно. Из-за этого мне всегда было неудобно трудиться только на одной работе, и если появлялась возможность заняться небольшим бизнесом, я постоянно прикидывал, как это сделать.

Желание изучать экономику и заниматься инвестиционным банковским делом привело меня в Университет Брауна. Я был хорошим баскетболистом и получил приглашение от нескольких вузов, но здесь у меня была возможность исполнить свою мечту – играть в первом дивизионе, сочетая это с научными интересами. Я сразу записался на лекции по социологии, менеджменту и предпринимательству, в том числе на менеджерский курс Engineering 90 (который мы нежно называли Engine 90) к профессору Барретту Хэйзелтину – на его уроках родилась компания – производитель напитков Nantucket Nectars. Каждый слушатель курса должен был написать бизнес-план для вымышленной компании, и я впервые начал узнавать деловую изнанку мира менеджмента.

Я уверенно шел к прибыльной работе в области финансов: был студентом, спортсменом, и впереди меня ждало то, что всегда манило: машины, яхты и роскошные особняки. У меня было много забот в кампусе, баскетбольная команда приближалась к одному из лучших сезонов в истории университета, и казалось, что все идет по плану. Друзья и родные считали, что мой великий план прекрасно реализуется, но у меня появлялось все меньше вопросов о деньгах и больше – о цели.

В конце второго курса мой друг Люк, живший в соседнем общежитии, пригласил меня посмотреть фильм под названием Baraka[7]. «Это самый прекрасный фильм из всех, которые я видел. После него ты посмотришь на мир по-другому», – сказал он.

Baraka на многих языках означает «благословение». В фильме не было актеров как таковых, не было сюжета, и сначала я вообще не понимал, что происходит на экране, но картина все равно впечатляла. Я увидел серию сцен, снятых по всему миру: захватывающие чудеса природы перемежались с церемониями и местными обрядами. В фильме показали 24 страны – величественные руины Индонезии, поля смерти в Камбодже, красочную толчею Индии.

Одна сцена особенно захватила меня. Множество людей бродили в мутной реке, молились и совершали приношения. Мужчина нес на плечах какое-то украшение, от которого поднимался дым. Женщина дрожащими руками набирала в чашу речную воду, явно благоговея перед ее святостью. По всему берегу горели костры. В последние секунды сцены показалось что-то обугленное. Через несколько мгновений я понял, что это такое, и ужаснулся. С одной стороны было лицо, с другой – нога. Это был сожженный человек.

Меня как будто ударили поддых. Я понятия не имел, где сняли эту сцену и почему все это происходит, но знал, что она настоящая и важная духовно. В голове пронеслась мысль: если прямо сейчас, в этот самый момент, пока я сижу в общежитии, где-то на планете происходит все то, что я вижу на экране, мне надо обязательно отправиться в эти места и увидеть все своими глазами. Как можно вырасти в Коннектикуте, ходить в колледж в Род-Айленде, переехать в Нью-Йорк и не увидеть никаких стран, кроме собственной?