Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд

В двадцатых числах июля началась эвакуация семей с детьми. Вместе с детским садом парфюмерной фабрики «Свобода», на ко­торой коммерческим директором в то время работал дед — Вла­димир Семенович, Нина Максимовна с сыном выезжают на Урал. Только через шесть утомительных суток в товарном вагоне добра­лись они до деревни Воронцовка, что в 15 километрах от города Бузулука Чкаловской области.

В Воронцовке они прожили два трудных года. Нина Максимов­на работала на местном спиртозаводе № 2 им. Чапаева учетчицей. Дети жили отдельно от матерей в бывшем клубе, который переобо­рудовали в детский сад. Мать и сын виделись не очень часто — ро­дители работали по двенадцать часов. Приходилось женщинам ра­ботать и на лесозаготовках, так как в суровую зиму 41-го года мо­розы доходили до 50 градусов, и не хватало дров.

В июле 43-го года пришел долгожданный вызов от Семена Вла­димировича. Из воспоминаний Нины Максимовны: «Я удивилась: до этого он нам почти не писал, так что я даже решилась написать на адрес части и спросить, где находится мой муж, жив ли он, здо­ров ли. Вскоре пришло письмо от его отца Владимира Семенови­ча, в котором он написал: «Ниночка! Не нужно писать начальству!» А следом пришло письмо от Семена. Я никогда не забуду этого дня и до сих пор дрожу от воспоминаний о тех строчках, которые меня ошарашили: «Нина! Мы давно с тобой решили, что речи о нашей со­вместной жизни быть не может... Я даю на ребенка довольно, сколь­ко считаю нужным, и ни один суд, ни один закон не может заста­вить меня платить больше того, что я даю добровольно...».

Четвертого августа на Казанском вокзале Володя впервые уви­дел отца в военной форме, но узнал его безошибочно среди встре­чающих: «Папа! Вон папа!» Мальчику было пять с половиной лет.

В первую же ночь в Москве мать и сын проснулись от грохо­та. Что, опять бомбят? Нет, это был салют в честь взятия нашими войсками городов Орла и Белгорода.

Новый 1944 год встречали на Первой Мещанской вместе с Шу­рой — женой дяди Алексея. После тяжелого ранения она долечива­лась в Москве. Красивая кубанская казачка, в ладно сидящей воен­ной форме, с орденом Отечественной Войны на груди. Племянник с восторгом смотрел на свою «военную тетю».

Москва жила предчувствием Победы. 17 июля 1944 года гнали пленных фашистов по Первой Мещанской, и Володя своим не по-детски грубоватым голосом кричал из окна: «Гитлер капут!» А по­том с радостью сдирал с окон бумажные кресты, наклеенные с на­чала войны.

Маскировку пытался срывать я:

Пленных гонят — чего ж мы дрожим?!

«Мы» — это было отождествление себя со страной. «Мы» по­бедили и «мы» сильнее всех в мире!

Отец вернулся в Москву в июне 45-го года вместе со сводным полком фронта, участвующим в Параде Победы. Вернулся он не в свой дом, который давно стал для него чужим.

Возвращались отцы наши, братья

По домам — по своим да чужим.

У Володи появилась мачеха — Евгения Степановна Лихалатова. Семен Высоцкий познакомился с ней в конце 42-го года, когда слу­жил в Главном управлении связи Красной Армии. Евгения была на два года моложе Семена и уже дважды побывала замужем. Ее пер­вый муж, инженер-строитель Ростислав Лихолатов, погиб в Баку в результате несчастного случая, а второй, летчик, погиб в самом на­чале войны.

Семен подарил сыну майорские погоны и уехал служить в Гер­манию.

В первом и во втором классе Володя учился в школе № 273 — на углу Первого Переяславкого и Банного переулков. Подвижный, неусидчивый, он любил поболтать на уроках, что-то сострить в ад­рес учителя. Способность защитить себя и не подчиняться обстоя­тельствам проявилась у мальчика уже в первом классе. Однажды строгая учительница наказала его. Володе наказание показалось не­справедливым, он молча собрал свои книжки и тетради и вышел из класса. Пришел в другой первый класс и попросил учительницу: «Можно я буду учиться у вас, мне там не нравится...» Учительни­ца разрешила остаться. Володе и в дальнейшем везло на людей, ко­торые его понимали. Эта учительница была одной из первых. Слу­чались и конфликты... Однажды на уроке учительница попросила второклассника Высоцкого громко спеть песенку. Он старательно начал. Но допеть до конца не смог, как и досидеть урок, — учитель­ница выставила мальчика за двери класса и поставила двойку, мо­жет быть посчитала, что он издевается над ней. Песня осталась недопетой, о чем Володя с горечью рассказал дома. Но из-за той не­справедливости не заплакал. Не плакал и когда его наказывали или когда падал.

Нина Максимовна в это время работала в Министерстве внеш­ней торговли, посещала очередные курсы повышения квалифика­ции по немецкому языку, часто задерживалась на работе до глубо­кой ночи. Иногда она брала сына к себе на работу, иногда остав­ляла сына на попечении соседских девчонок. Те помогали Володе разогреть обед на керосинке, вместе готовили уроки. Но чаще по­сле школы мальчик был предоставлен самому себе. Мальчик был пугающе одинок, и это чувствовали все.

Разруха, принесенная стране войной, безотцовщина и сирот­ство окружали детей послевоенной Москвы. Все это было и в дет­стве Владимира. Но была и еще одна причина, по которой это дет­ство нельзя было бы назвать счастливым. Сразу после окончания войны Нина Максимовна вышла замуж за преподавателя англий­ского языка Георгия Бантоша. «Папой» для Володи Георгий Михай­лович не стал. Дядя Жора будет называть его Владимир, и их отно­шения будут очень непростыми. Дядя Жора был пьющим челове­ком и пьяным становился очень агрессивным и к Нине Максимовне, и к ее сыну.

Через несколько лет Георгий Бантош расстанется с Ниной Мак­симовной, но первая жена Высоцкого — Иза — его еще застала. Она вспоминает: «Еще был Жора. Он никого не любил. Его любила Нина Максимовна. Высокий, смуглый, с небольшой узкой головой и глу­боко посаженными глазами. При нем все теряли домашнюю непри­нужденность».

Из воспоминаний Нины Максимовны: «Второй мой муж Ге­оргий Михайлович был своеобразным человеком, с ужасным эгои­стичным характером, из хорошей интеллигентной семьи, но сума­сбродный, неуравновешенный, злой. Очень скверно относился к мо­ему Володе, из-за этого разошлись в 1960 году».

Вспоминает сосед по квартире Михаил Яковлев: «Был у Нины Максимовны муж — Бантош такой... Человек очень ограниченный. У них с Володей отношения не получились, честно надо сказать. Од­нажды ночью мы проснулись от жуткого звона — Жора в Володю запустил графином!»