Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

А 0,4 фунта свечей в год – это пара свечей.

В год!

И плюс две спички в год, чтобы их зажечь.

Не очень-то была, выходит, и освещена та Россия, по которой плачут говорухины и михалковы? Это тебе не знаменитая «лампочка Ильича», пришедшая в быт русской деревни после Октябрьской революции!

И ведь Кондратьев приводил цифры довоенного потребления. Через три года после начала войны даже эти нищенские цифры резко упали!

К 1917 году царская Россия становилась не просто отсталой, но и всё более отстающей от лидеров страной. Достаточно знать, что в 1917 году в России было всего два специальных государственных медицинских высших учебных заведения: Петроградская военно-медицинская академия и Петроградский женский медицинский институт, плюс – медицинские факультеты университетов, которых тоже было не в избытке: одиннадцать, включая Варшавский и Дерптский. Было всего десять – на всю страну, государственных политехнических и технологических вузов (включая Варшавский и Рижский политехнические), из которых три политехнических института – в Томске, Новочеркасске и Петрограде были открыты уже в ХХ веке.

Прогресс «бурный», что и говорить!

Имело царское Российское государство два горных института, два – инженеров путей сообщения, один электротехнический институт – в Петрограде. К слову, государственных духовных высших учебных заведений в России 1917 года насчитывалось семь: шесть православных духовных академий и одна римско-католическая[4].

Вот с чем вошла старая Россия в век машин и электричества…

В реальном масштабе времени, 14 марта 1913 года, в статье «Наши „успехи“», опубликованной в № 61 «Правды», Ленин с цифрами в руках разоблачил всю лживость заявлений министра финансов Коковцова о якобы «подъёме» за последние годы:

«Наша промышленность, как и всё народное хозяйство России, развивалась и развивается… Это нечего и доказывать. Но ограничиваться данными о „развитии“ и самодовольно хвастливыми указаниями, …значит закрывать глаза на невероятную отсталость и нищету России, обнаруживаемые этими данными.

Стоимость продуктов нашей фабрично-заводской промышленности была 4307 млн. руб. в 1908 г., а в 1911 г. – около 4895 млн. руб., восторгается министр финансов.

Посмотрите же, какое значение имеют эти цифры. В Америке каждое десятилетие производятся переписи. Чтобы найти цифру, похожую на нашу, надо вернуться к 1860 году, когда в Америке было ещё рабство негров.

В 1860 году стоимость продуктов обрабатывающей промышленности определялась в Америке в 3771 млн. руб., а в 1870 г. уже в 8464 млн. руб. В 1910 г. мы имеем там уже сумму в 41 344 млн. руб., то есть почти вдевятеро больше, чем в России. Население России – 160 млн., а Америки – 92 млн. в 1910 г., и 31 млн. в 1860 году!

Средний заработок русского фабрично-заводского рабочего в 1911 г. – 251 руб. в год…

В Америке в 1910 г. средний заработок промышленного рабочего – 1036 рублей, то есть больше чем вчетверо выше русского. В 1860 году этот заработок равнялся 576 рублям, то есть вдвое больше теперешнего русского.

Россия ХХ века стоит ниже рабской Америки…»[5]

Это ведь не политическая пропаганда, это – промышленная статистика! Причём – официальная царская. Но эта статистика била царизм наотмашь и наповал. И поэтому повторю ещё раз – все утверждения о том, что царская Россия динамично развивалась и быстро догоняла мировых лидеров – сказки!

Она-то развивалась, но так, как это надо было не России, а иностранному капиталу!

В 1914 году в Берлине на немецком языке вышла книга немецкого мелкобуржуазного экономиста Е. Агада с длинным названием «Крупные банки и всемирный рынок. Экономическое и политическое значение крупных банков на всемирном рынке с точки зрения их влияния на народное хозяйство России и германо-русские отношения». Автор 15 лет прослужил в Русско-китайском банке, так что предмет знал, почему Ленин широко и использовал его данные в своей капитальной дореволюционной работе «Империализм как высшая стадия капитализма».

Так вот, Агад сообщал, что на конец 1913 года из 19 крупнейших банков России 11 были основаны фактически на иностранные капиталы, из них 4 – на германские, 2 – на английские и 5 – на французские[6]. И это ведь имеются в виду только «чисто» чужие банки, но в остальных оставшихся восьми якобы «русских» банках иностранных капиталов тоже хватало…

В 1914 году Ленин, ссылаясь на данные Е. Агада писал:

«Из почти 4-х миллиардов составляющих „работающий“ капитал крупных банков, свыше 3/4, более 3-х миллиардов, приходится на долю банков, которые представляют из себя, в сущности, „общества-дочери“ заграничных банков, в первую голову парижских (знаменитое банковское трио: „Парижский союз“; „Парижский и Нидерландский“; „Генеральное общество“) и берлинских (особенно „Немецкий“ и „Учётное общество“)… И, разумеется, страна, вывозящая капитал, снимает сливки: например, берлинский „Немецкий банк“, вводя в Берлине акции Сибирского торгового банка, продержал их год у себя в портфеле, а затем продал по курсу 193 за 100, т. е. почти вдвое „заработав“ около 6 млн. рублей барыша…»[7]

А государственные иностранные займы старой России?! Первый внешний заём был сделал в царствование Екатерины II в 1769 году у голландских банкиров на сумму 5,5 миллиона гульденов. С тех пор, как писал Ленин по другому поводу, всё пошло по русской поговорке: «Первая – колум, вторая – соколум, остальные – мелкими пташечками»… Вот только то иностранное финансово-промышленное вороньё, которое всё наглее терзало российскую экономику, было отнюдь не мелкого пошиба: Нобели, Ротшильды, Томпсоны, Беринги, Зингеры, Лазары, Детердинг, Сименс, Юз и так далее…

На горную, горнозаводскую и металлообрабатывающую отрасли приходилось более 70 % всех иностранных капиталовложений в промышленность, при этом командные высоты иностранцы осваивали прежде всего в важнейшей группе «А», то есть – в производстве средств производства, где доля иностранного капитала составляла 60 процентов, в то время как в группе «Б» – производство средств потребления, всего 18 процентов[8].

Могла ли преодолеть эту гибельную для экономической (а, значит, и для политической!) независимости тенденцию Россия, даже свергнувшая самодержавие, но оставшаяся буржуазной?

Нет, конечно!

И если бы не Ленин, начавший строить новую – социалистическую, Россию, то после даже самого победоносного окончания Первой мировой войны, буржуазной России – и до войны на две трети принадлежавшей не себе, а Западу – пришлось бы расплачиваться по огромным военным внешним долгам.