Евгений Матонин - Яков Блюмкин: Ошибка резидента

Положение евреев в Одессе было сложным. Именно здесь впервые в России, еще в 1821 году, случился еврейский погром. В Одессе они случались еще не раз, и особенно кровавым был погром 18–20 октября 1905 года, связанный с революционными волнениями, когда в общей сложности погибли около четырехсот человек. Как и в других городах России, по отношению к евреям-иудеям в городе «у Черного моря» действовали ограничительные законы — например, так называемая «процентная норма». Согласно этой «норме» в средних и высших учебных заведениях Одессы число евреев не могло превышать 10 процентов общего числа учащихся.

Однако, несмотря на ограничения, Одесса была крупнейшим еврейским городом в России. Евреи занимали ведущее положение в торговле, банковском бизнесе, играли важную роль в промышленности. В Одессе выходили еврейские газеты, а уж еврейских школ, училищ и различных курсов (зубоврачебных, бухгалтерских, рисовальных, школ повивальных бабок, стенографисток и т. п.) было вообще пруд пруди. В 1910 году появились еврейские мужские и женские гимназии.

Так что состоятельные еврейские семьи могли дать своим детям вполне приличное образование. В 1889 году сын землевладельцев из Херсонской губернии Лева Бронштейн поступил, например, в училище Святого Павла на Успенской улице. В 1895-м он окончил его лучшим учеником класса. Пройдут годы, и он станет настоящим кумиром революционера Якова Блюмкина. Тогда Бронштейн уже был известен на весь мир и носил фамилию Троцкий.

Часть квартала от улиц Софиевской до Елизаветинской занимало коммерческое училище Генриха Файга. Туда принимали до 50 процентов евреев. Схема была проста — каждый состоятельный еврей подыскивал для своего сына «пару» из русских. И платил за двоих. Коммерсант Осип Вайсбейн, к примеру, оплачивал обучение своего сына Леди — будущего Леонида Утесова — и еще сына одного одесского мясника.

Сам Генрих Файг был весьма любопытной личностью — крещеный еврей, окончивший в молодости раввинское училище в Вильно и женатый на племяннице известнейшего русского государственного деятеля Сергея Витте. Одессит Валентин Катаев так писал о нем в романе «Хуторок в степи»:

«Файг был выкрест, богач, владелец и директор коммерческого училища — частного учебного заведения с правами. Училище Файга было надежным пристанищем состоятельных молодых людей, изгнанных за неспособность и дурное поведение из остальных учебных заведений не только Одессы, но и всей Российской империи. За большие деньги в училище Файга всегда можно было получить аттестат зрелости, Файг был крупный благотворитель и меценат. Он любил жертвовать и делал это с большим шиком и непременно с опубликованием в газетах.

Он жертвовал в лотереи-аллегри[1] гарнитуры мебели и коров, вносил крупные суммы на украшение храма и покупку колокола, учредил приз своего имени на ежегодных гонках яхт, платил на благотворительных базарах по пятьдесят рублей за бокал шампанского. О нем ходили легенды».

Леонид Утесов (Лазарь Вайсбейн) утверждал, что за всю историю этого училища из него выгнали только одного человека — его самого. За то, что он измазал преподавателя Закона Божьего мелом и чернилами. Однако желающие учиться могли найти у Файга много полезного — его училище было оборудовано новейшими приборами, в нем имелись прекрасный гимнастический зал, библиотека, два оркестра — симфонический и щипковых инструментов, хор, драматический кружок. Правда, и плата за обучение составляла очень солидную сумму — 260 рублей в год. Для сравнения — за обучение в классических гимназиях платили 50 рублей.

Конечно, об училище Файга или о других частных заведениях Блюмкину мечтать не приходилось — даже если бы он хотел учиться там. Денег на это в его семье не было и быть не могло.

Но и Талмуд-тора давала, по крайней мере, неплохое начальное образование. Это училище было основано в Одессе еще в конце XVIII века. Здесь изучали Библию, Талмуд, древнееврейский язык, еврейскую историю, а также русский язык, географию, арифметику, чистописание, рисование, естествознание. Были также уроки пения и гимнастики. Курс обучения составлял пять лет.

Надо сказать, что большинство учеников до конца курса не дотягивали. Им приходилось бросать учебу и идти работать. Но Блюмкин из училища не ушел. Хотя все годы обучения, особенно во время летних каникул, он подрабатывал мальчиком на посылках в различных конторах и магазинах за жалованье от трех до семи рублей в месяц. Эти деньги, конечно, были каплей в море, но все же лучше, чем ничего.

В это время большое влияние на подрастающего Блюмкина оказали два человека. Во-первых, руководитель Первой Талмуд-торы Шолом-Яков Абрамович, более известный под псевдонимом Менделе-Мойхер-Сфорим или «Менделе-Книгоноша». Он считается «дедушкой еврейской литературы» и основоположником литературного идиша. Когда Блюмкин поступил в Талмуд-тору, романы, повести и пьесы 73-летнего Менделе-Мойхер-Сфорима уже переводились на различные языки, а в печать готовилось собрание его сочинений.

Менделе считал, что еврейским детям необходимо получать не только традиционное духовное, но и самое широкое светское образование, включая обязательное изучение русского языка и литературы. Еще в 1869 году ему пришлось переезжать из Бердичева в Житомир из-за того, что его преследовали руководители еврейской общины — они усмотрели в драме Менделе «Коробочный сбор, или Банда городских благодетелей» сатиру на самих себя. И действительно — он и потом не очень-то соблюдал «национальную солидарность» и весьма язвительно изображал «солидных евреев» — ростовщиков, торговцев, банкиров.

Вероятно, именно «Менделе-Книгоноша» привил Блюмкину интерес к литературе и книгам. В том числе и к старинным еврейским манускриптам и редким изданиям. Но даже такому прогрессивному по тем временам человеку, как Менделе-Мойхеру-Сфориму, и в страшном сне не могло присниться, что полученные в Талмуд-торе знания о древних книгах его ученик в недалеком будущем использует для того, чтобы продавать их за границу. И что эта продажа станет прикрытием для операций сотрудника советской внешней разведки Якова Блюмкина.

В 1913 году Блюмкин окончил Талмуд-тору. К этому времени Одесса сильно изменилась. В ней насчитывалось уже более пятисот тысяч жителей. Город стал третьим по величине городом Российской империи, после Петербурга и Москвы, а также крупнейшим портом на Черном море. «Дух европейского капитализма» — так характеризовал Валентин Катаев те изменения, которые начали происходить в Одессе: «На фасадах банков и акционерных обществ сверкали черные стеклянные доски со строгими золотыми надписями на всех европейских языках. В зеркальных витринах английских и французских магазинов были выставлены дорогие, элегантные вещи. В полуподвалах газетных типографий выли ротационные машины и стрекотали линотипы».