Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта

15 октября

Поезд доставил нас в Восточную Пруссию. Днем позже мы прибыли в Кёнигсберг. 17 октября мы отправились дальше: Либау, Клеменсвальде. Теперь мы находились в Эльхнидерунге, восточнее Курише Хафф.

В местечке Гр. Британиен мы вышли из поезда. Казалось, что в связи с близостью фронта никакого транспортного сообщения здесь нет. Я встал на постой в доме семьи Хельвиг. Я удивился спокойствию этих людей. Хотя советские войска уже захватили Кукернезе и стояли в 20 километрах от Мемеля, они были почти убеждены в том, что немецкие части не дадут им прорваться на территорию рейха.

До линии фронта в Кукернезе было около 10 километров. Здесь действовал парашютно-танковый корпус.

Если «Иванам» удастся прорваться в южном направлении, население окажется в мышеловке. Между тем приготовлений к бегству незаметно.

18 октября

Представление командиру корпуса. Офицерское пополнение построилось. На «сцену» вышел командир корпуса генерал-майор Шмальц. После приветствия он сказал, что мы слишком медленно добирались до фронта. Конечно, яснее свой упрек он сформулировать не смог. Я подавил в себе нараставшее возмущение.

Вышел адъютант с большим списком в руках и зачитал распределение офицеров по разным войсковым частям. Среди других я услышал: «Лейтенант Кноблаух — штурмовой батальон корпуса. Командир как раз здесь, он вас возьмет с собой».

Я прошел на другую сторону здания штаба и представился командиру штурмового батальона старшему лейтенанту Леману. Он приветствовал меня пожатием руки, посмотрел на меня и спросил, указывая на серебряный знак за ранение на моем кителе:

— Что за ранение было у вас? Есть ли какие-нибудь недомогания?

— Я ослеп на левый глаз.

Леман сказал, что при таком физическом недостатке я не могу служить в штурмовом батальоне. Вместе со мной он пошел к адъютанту и изложил ему суть вопроса. Тот глянул в свой список и все быстро решил:

— Лейтенант Кноблаух, вы переводитесь в фузилерный батальон 2-й дивизии, то есть сначала вы направляетесь в 1-й батальон 16-го парашютно-десантного полка и представляетесь его командиру капитану Тойзену. Если завершится реорганизация в рамках 2-й дивизии, то 1-й батальон 16-го полка будет преобразован в моторизованный парашютно-фузилерный батальон 2-й дивизии корпуса «Герман Геринг».

Для меня это звучало несколько запутанно. Я почувствовал, что меня захватило колесо судьбы, и выбраться из него я уже не мог.

Тем временем стемнело. Я переночевал в Нойкирхе, в 15 километрах от Тильзита.

19 октября

В штабе дивизии в Эльхнидерунге я встретил одного товарища. Мне бросилось в глаза, что все здесь развалено. Лейтенант, бежавший мне навстречу, сказал, что корпус снимают с фронта и отправляют куда-то под Гумбинен.

Я задался вопросом: где я найду свой батальон, если все части движутся куда-то маршем?

Чтобы не «зазимовать» здесь, я поймал вездеход, ехавший в направлении Кукернезе. Может быть, найду свой батальон там.

Через несколько километров нам навстречу попались машины. Чтобы выяснить обстановку, я попросил водителя затормозить. Я остановил один из попавшихся нам навстречу грузовиков и узнал, что батальоны снимаются с фронта и отправляются в южном направлении, противника сдерживают только подразделения прикрытия.

«Противника сдерживают подразделения прикрытия» — это значит, что сплошной линии фронта больше нет. Я прыгнул опять в вездеход и рассказал об услышанном водителю. Мы осторожно поехали дальше.

Проехав пять километров, мы оказались в деревне. Тишина покинутых домов была гнетущей. На северной окраине деревни нас остановила группа егерей-парашютистов. К нашей машине шагнул фельдфебель:

— Вы куда?

— Я ищу батальон Тойзена из 16-го полка.

— Я переспрашиваю еще раз, — возразил фельдфебель, — если вы поедете дальше, то угодите к «Иванам» в руки. На этой дороге мы последние!

Я вылез из машины, чтобы осмотреться. Севернее нас слышался шум боя. Дорога, на которой мы стояли, поднималась в северном направлении, а потом терялась в лощине, которая отсюда не просматривалась.

— Господин фельдфебель, сюда со стороны противника кто-то идет, — доложил командир пулеметного расчета, занявший со своими людьми позицию в садике перед домом.

Из лощины в 200 метрах к нам кто-то очень медленно приближался. Я посмотрел, как пулеметчик прикинул расстояние до цели и осторожно установил дальность на прицеле. Фельдфебель рядом со мной глянул в бинокль:

— Уму не постижимо! Старуха на костылях!

Двое солдат побежали навстречу женщине. Остальные заняли огневые позиции. Если сейчас русские пойдут вперед, то положение будет критическим и для старой женщины, и для двух егерей. Но нам повезло! Через четверть часа егеря вернулись со старушкой.

Старушку усадили на скамейку. По виду ей было далеко за восемьдесят. Она очень устала и судорожно сжимала свои костыли. Немного погодя я с ней заговорил:

— Скажите, как так получилось, что вы ходите здесь одна?

Она ответила на восточнопрусском диалекте:

— Нет, молоденький господин, родственников у меня нет. Жители моей деревни собрались и уехали. А я, старуха, хотела остаться на родине. Русские мне уже ничего не сделают, думала я. А потом мне все же стало страшно, и я решила убежать!

Фельдфебель слушал и качал головой.

Позади из деревни послышался шум мотора. К нам подъехал мотоцикл с коляской. Полевая жандармерия. Мотоциклист-фельдфебель слез с сиденья и подошел ко мне:

— Господин лейтенант, я из штаба дивизии. Должен выяснить здесь обстановку.

Я кивнул на егерей:

— Здесь бой ведут парашютисты. А я здесь вроде гостя — ищу свою часть. Поговорите вон с фельдфебелем!

Шум боя приблизился. Я помог сесть старушке в коляску мотоцикла жандарма. Когда «цепной пес» [2] отъезжал, старушка пожала мою руку:

— Спасибо, молоденький господин, большое спасибо!

Фельдфебель, наблюдавший эту сцену, сказал в раздумье:

— Не хотел бы быть таким старым, как эта беспомощная женщина!

— Не говорите об этом слишком громко. Шансы дожить здесь, в Восточной Пруссии, до старости и без того не очень велики.

Здесь мне больше делать было нечего. Батальона я не нашел. Водитель вездехода, которому здесь тоже показалось достаточно горячо, взял меня с собой назад, хотя до этого хотел ехать дальше на север.

Ночь я провел в районе дивизионного штаба. В брошенном доме я прикорнул на старом диване.

Хотя я очень устал, заснуть не мог. Фронт заметно приблизился. Я боялся, что если глубоко засну, то не услышу, как снимется штаб дивизии, и тогда меня утром разбудят «Иваны». Незадолго до полуночи я снова вышел на улицу. На севере небо то и дело озаряли вспышки. Ветер доносил грохот канонады.