Геннадий Тоболяк - Афганская война ГРУ. Гриф секретности снят!

Неожиданно Михаил Семенович улыбнулся, словно и не было тревожных дум и слез на его глазах. От него я узнал, что его отец погиб на войне, мать умерла от голода. Теперь он один как перст на белом свете, но примирился со своей судьбой. В коллективе летного состава его ценят как высококлассного специалиста. Это уважение коллектива делает его полноценным человеком в обществе, а больше того, что есть, ему не нужно.

Обворожительная улыбка Михаила Семеновича, сошедшая с его губ, кажется, на время примирила и успокоила нас обоих, прошедших через трудности жизни, и сблизила, подружила, растопила недоверие и объединила.

– Помню один случай в детдоме, который произошел со мной, – сказал, улыбаясь, Михаил Семенович. – Пионервожатая Клавдия Андреевна, красавица, умница, вылитая Офелия, героиня Шекспира из «Гамлета», учила нас, детдомовцев, танцевать. В нее, кажется, были влюблены все до единого человека в детдоме, включая меня. Признаюсь, что мне было боязно даже на нее смотреть, настолько она была красивая, молодая, хороша собой. Ей в ту пору было лет 17, мне – десять. Наконец, подошла очередь Клавдии Андреевны танцевать со мной. Я осмелел и собирался ей сказать, как я люблю ее, но так и не сказал. Она постоянно говорила мне: «Миша! Смотри под ноги, а не на меня, иначе не научишься танцевать. Раз-два-три – шаг влево. Раз-два-три – шаг вправо. Понял, Миша, как надо танцевать? Теперь уже лучше получается. Молодец!» Наконец я набрался смелости сказать Клавдии Андреевне о своей любви к ней, но лопнула в патефоне пружина, и танцы пришлось отложить. Вот такая история приключилась со мной в детстве. Прошло много лет, а эту историю я не забыл, помню и, кажется, буду помнить до самой смерти.

Михаил Семенович грустно рассмеялся, сказал задумчиво:

– Вот и теперь так хотелось подольше полюбоваться бегом быстроногих лошадей, а их и след простыл. Чудеса в решете, да и только. Что поделаешь, нет ничего вечного под луной. Все течет и изменяется. Таков закон жизни. Своим умом понимаю, что так должно быть, но как-то не могу к этому привыкнуть, и от этого мне постоянно начинает казаться, что я обделен жизнью и обижен ею. Но это я сказал так, в порыве откровения своей души, а в общем-то, все хорошо. Главное – я жив, здоров, а это в условиях гражданской войны в Афганистане уже немало. В Афганистане произошла революция, но, назвавшись революцией, она так в словах и увязла. Да и с чего бы ей разгуляться? Без Бога ни до порога. Ничего не вышло. У Кармаля есть все: деньги, армия, многочисленные чиновники, но нет веры в Бога и все идет прахом.

Михаил Семенович запел вполголоса:

Самолет удалялся все дальше и дальше от того места, где была замечена пара красавцев-коней, наконец лошади исчезли из виду, словно провалились в дымке тумана, образовавшегося от таяния снега, а я, размышляя о «даче-отшельнике», так называл начальник Кабульского разведывательного центра полковник Шамиль место проживания оперативных офицеров кандагарской «точки». Не подковали Буцефала, коня Александра Македонского, воевавшего в этих местах, – подкова прибита к калитке дачи.

Мы оба молчали. Михаил Семенович, возможно, думал о красивой пионервожатой Клавдии Андреевне, учительнице танцев в детском доме, а может быть, о рыжем жеребце, названном им Буцефалом. Мои мысли были заняты проблемами предстоящей работы в Кандагаре, где активизировалось кандагарское подполье, и басмаческая активность стала зашкаливать выше всякой нормы. Стал вопрос, как покончить с басмачеством и возможно ли это сделать в ближайшем будущем?

Ход моих размышлений прервал Михаил Семенович.

– Вы, товарищ полковник, наверное, уже слышали о «пьяных» эскадрильях в Афганистане?

– Нет, пока ничего о них не слышал! – признался я. – Поясните, Михаил Семенович, что это за части и почему их так называют?

– Пьяные асы – это не абстрактное понятие, – сказал Михаил Семенович, – а реальные летчики войсковых частей, базирующихся на территории Афганистана. Они бравируют перед другими летчиками тем, что перед полетом на задание по уничтожению басмаческих отрядов выпивают бутылку водки и только после этого летят бомбить объекты: склады с оружием, нефтехранилища, басмаческие штабы. От этого и появилось название – «пьяные асы».

Отсутствие всякого медицинского контроля за летно-техническим составом в ряде частей приводит к тому, что летчики летают на задание, как говорится, «в стельку» пьяные.

Михаил Семенович минуту-другую помолчал, внимательно посмотрел на меня и добавил к сказанному слова Гете из «Фауста»:

– Запомните, товарищ полковник, слова Гете о благе. Эта презренная мечта о благе вновь вошла из прошлого в настоящее – в афганский быт. Летчики уничтожают все на земле, включая природу, завтрашний день Афганистана, и это считается «благом» для афганского народа, потому что так хочет лидер Саурской революции Бабрак Кармаль. Он недалеко ушел от Пол Пота и творит геноцид, – приказывает убивать, и летчики убивают. Делают это профессионально, со знанием дела. Население Афганистана требуется уменьшить наполовину. Это приказ Кармаля, чтобы стать зажиточной и богатой страной.

Я часто думаю, – продолжал Михаил Семенович свой рассказ, – почему М. А. Булгаков эпиграфом к роману «Белая гвардия» взял слова: «И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими…» Афганская война помогла мне найти ответ. Все дело в благих намерениях. Ими, как известно, вымощена дорога в ад. Понтий Пилат тоже помышлял, что, приговорив к смерти Иешуа, он сделал благое дело народу Израиля. Однако все вышло наоборот. Нет необходимости рассказывать со всеми подробностями о жестокой казни Иисуса Христа. Это хорошо известно, а вот о проделках «пьяных асов» в небе Афганистана рассказать следует, поскольку о них и по сей день мало кто знает, а все потому, что боги правят небом, а на грешной земле нет хозяина. Пока некому наказывать террористов, но время придет и судимы будут мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими.

Никто не забыт и ничто не забыто, включая подлость на афганской земле.

– Трудно поверить в наличие «пьяных асов»! – сказал я.

– Да, в это трудно поверить, – сказал Михаил Семенович, – но это факт, как наличие у Булгакова на Патриарших прудах громадного, как боров, кота, с отчаянными кавалерийскими усами, который ходит на задних лапах со стопкой водки в одной лапе и с вилкой – во второй, на которой поддет маринованный гриб. Правда это или нет – не знаю. Пусть останется на совести автора «Мастера и Маргариты», но наличие в Афганистане «пьяных асов» – факт бесспорный. Они гораздо опаснее, чем пьяные трактористы или шофера, поскольку способны испепелить землю. Это не геройство, а преступление. Вы, товарищ полковник, со мной согласны?