Борис Немцов - Исповедь бунтаря

Впрочем, сегодняшняя социология не дает поводов для оптимизма. Американская организация Freedom House проводила уникальный опрос в разных странах, в основном «третьего мира», плюс Россия. Первый вопрос: считаете ли вы, что материальное положение важнее личной свободы? Второй: считаете ли вы, что для наведения порядка необходимо передать власть одному человеку? Третий: считаете ли вы, что необходимы ограничения для печати, если того требуют интересы государства? Россия по ответам оказалась худшей, даже хуже африканских и латиноамериканских стран. На все вопросы наши люди отвечают как представители нации, склонной к диктатуре и авторитаризму. Даже Зимбабве выглядит приличнее, даже латиноамериканские страны думают свободнее. У нас до сих пор нет понимания свободы как ценности. Думаю, это потому, что мы слишком мало крови пролили за свободу. Если бы мы за свою свободу заплатили дорогой ценой, тогда бы ценили. А коль скоро мы за нее ничего не заплатили, то так мы к ней и относимся.

Кстати, во всех постсоветских, посткоммунистических странах после либерализма и демократизации наступал период реванша. В Восточной Европе он прошел довольно мягко – там к власти приходили европеизированные левые. Но процесс наблюдался везде: в Венгрии, Болгарии, Чехии, Румынии, Польше… У нас, поскольку страна евроазиатская, реакция существует в более жесткой форме. Она существует в Белоруссии, существовала в Украине до «оранжевой» революции. И это объективный процесс, обратный ход маятника. От него никуда не деться, не спрятаться – надо пережить. Хотя, конечно, сидеть и смотреть, когда все это кончится, мы не можем, мы должны действовать.

Бывают в истории моменты, когда люди жаждут свободы. Считаю, что в новейшей истории России такой момент был. Это конец 1980-х – начало 1990-х. Народ жаждал свободы! Когда на Манежной площади собрались миллион человек, которые требовали сокрушить коммунизм и дать людям свободу, – это был искренний порыв. Но… Люди сокрушили коммунизм и очень быстро разочаровались. У нашего народа вера в чудо запредельная, именно поэтому для нас Пасха важнее, чем Рождество. Во всем протестантском мире Рождество – главный праздник, а у нас главный – Пасха, потому что это Воскресение Христово, чудо то есть. Коммунизм сокрушили, а чуда не случилось, живем хреново. За что боролись? Мы что, просто тактам стояли под дождем, Ельцина защищали?

Первый президент России искренне верил, что его важнейшая задача – найти себе преемника, прямого политического наследника. Для Ельцина это превратилось в идею фикс. Он начал готовиться к передаче власти задолго до официальной даты ухода с поста президента. Как поэт Жуковский и старик Державин, Ельцин стремился воспитать своего Пушкина, но в политике. И это очень по-русски.

У Ельцина в голове крутилось много фамилий. Он и меня объявлял преемником. Сделал это с чисто ельцинской прямотой.

В 1994-м Ельцин путешествовал с семьей по Волге на теплоходе «Россия». Шли сверху – Кострома, Ярославль, Нижний Новгород. И вот он приходит в Нижний Новгород на теплоходе «Россия», я его встречаю, в девять часов он сходит с трапа – Наина Иосифовна, он, Таня, обнимает меня и говорит: «Слушайте, мне так Жириновский осточертел (Ельцин, кстати, никогда матом не ругался, никогда. – Авт.) Он в каждом городе ко мне выходит и мешает мне работать. Сделайте, чтоб его не было». Спрашиваю: «А где он?» – «Да там плывет за мной по Волге». Я позвонил в службу гидросооружений: «Где теплоход „Александр Пушкин“?» – «Да шлюзы проходит, Горьковское водохранилище». Я говорю: «Задержите этот теплоход в шлюзах». – «Мы не можем задержать». – «Вы воду спустите в шлюзах». – «Вы что, господин губернатор, это аварийная ситуация»! – «Спускайте, иначе я вам башку оторву»! – «Нам нужно Ваше письменное указание». – «Сейчас я вам дам указание». Написал указание задержать теплоход. Короче говоря, мы вместе с Ельциным сходили на ярмарку нижегородскую, открыли теннисный корт. На открытии теннисного корта он сказал: «Наконец-то я вырастил себе преемника. Он у вас так Нижний Новгород отстроил, у вас такой порядок, вы так его все любите, (а у меня рейтинг был процентов 70, причем со свободной печатью. – Авт.) Я могу спокойно дорабатывать, у меня преемник, он такой молодой, такой спортивный». В общем, произнес такую речь, после которой меня возненавидела вся Москва бюрократическая, ну и тусовочная тоже, – для них я был чужой.

Позже, во время нашей поездки в Америку, Ельцин уже серьезно представил меня президенту Клинтону как будущего президента России. И еще раз это повторил, но уже канцлеру ФРГ Колю во время визита в Берлин, когда наши войска покидали Германию.

Пока я был губернатором Нижегородской области, Ельцин всерьез и неоднократно обсуждал со мной будущее страны. Однако эта идиллия существовала не очень долго, всего пару лет. После того как я стал сильно критиковать президента за войну в Чечне, у него возникли первые сомнения на мой счет.

В 1996 году мы собрали в Нижегородской области миллион подписей против войны и привезли их к Спасской башне на микроавтобусе «Газель». Одну из папок я принес Борису Николаевичу прямо в кабинет. Он был в шоке, узнав, что только в одной области собран миллион подписей, но одновременно Ельцину моя активность не понравилась. Я, действительно, слишком открыто критиковал президента, а в России это не принято, часто за подобное поведение жестоко наказывают, тем более не повышают. Но первый президент России во многих смыслах был первым. У него было несколько основополагающих принципов:

1. Свобода лучше цензуры.

2. Рынок лучше плановой экономики.

3. Самодеятельные люди полезнее чиновников. Сегодня невозможно даже в страшном сне представить, что губернатор (например, Хлопонин, Ткачев или Зеленин) может собрать подписи против, скажем, поддержки Путиным кровавого режима Каримова в Узбекистане или криминального соглашения с Туркмен-баши «газ в обмен на людей», или против той же войны в Чечне. Я не могу себе представить, что какой-то губернатор осмелится не то что подписи собрать, но просто выступить с критическим замечанием в отношении президента. И уж тем более невероятно, чтобы после такого демарша смельчак не пострадал. Если бы сегодня какой-то губернатор привез протестные подписные листы прямо к воротам Кремля, это расценили бы как террористический акт со всеми вытекающими последствиями.

Когда в последний раз мы все читали открытое письмо российского губернатора, например, о коррупции в высших эшелонах власти? Трудно вспомнить. Невозможно представить и такую ситуацию: открываешь газету, а там опубликовано обращение к Путину, например, губернатора Свердловской области Росселя (при Ельцине очень смелый был губернатор) с требованием разобраться, сколько государство (или конкретные чиновники) получили от сделки с Абрамовичем по покупке компании «Сибнефть»… Сегодня такое невозможно. Но еще недавно мы жили в другой стране.