Рюрик Скьёльдунг - Олег Львович Губарев

Татищева, привлекались антинорманистами, например С. И. Азбелевым, для конструирования истории, предваряющей призвание Рюрика с братьями. Иоакимовская летопись использовалась антинорманистами для доказательства существования славянского старейшины Гостомысла (Азбелев 2005, 2010), о котором никаких известий в ранних летописях нет, с подчеркиванием его особой роли в истории призвания варягов. Введение Гостомысла нужно было С. И. Азбелеву, чтобы ввести в начальную историю Руси балтийских славян-ободритов и сделать Рюрика наполовину ободритом (Азбелев 2005: 9). Д. А. Мачинский, хотя и был сторонником скандинавства начальной Руси, считал достоверными «уникальные» известия В. Н. Татищева и считал Гостомысла реальным лицом. Со ссылкой на работы Бестужева-Рюмина он приходил к заключению на основе сообщений поздних летописей о смерти Рюрика в Кореле (Мачинский 2003: 167–169). Версию о смерти Рюрика в Кореле поддерживает В. К. Зиборов (Зиборов 1981).

Современные историки в основном признают Рюрика исторической личностью (Мельникова 2000: 147; Петрухин 2005: 62), хотя споры по данному вопросу продолжаются, и связаны они в основном с возрождением антинорманизма, производящего имя Рюрика от сокола-ререга и выводящего князя из земель славян-ободритов (Фомин 2009). С. Л. Николаев в комментарии к очередному изданию ПВЛ пытается воссоздать гипотетическую генеалогию Рёрика Ютландского (Фрисландского) и приводит сообщения о нем по годам в анналах франков. Правда, как он указал автору в личном сообщении, он не считает эти две исторические фигуры, Рюрика и Рёрика Ютландского, тождественными (Николаев 2012: 469–475)[5]. Следует, видимо, пояснить, что Ютландским Рёрика называют по месту рождения (его родиной была Ютландия), а Фрисландским, потому что его владения, пожалованные ему в бенефиций императорами франков, находились во Фризии, где он провел большую часть жизни.

Рюрик в ПВЛ является легендарной личностью. Скупые сообщения о нем не выходят за рамки легенд и преданий и лишены каких-либо деталей и подробностей, которые могли бы представить нам Рюрика как реальную историческую фигуру. Возможно, сказалось отсутствие письменности у восточных славян и финнов в IX в., сохранивших лишь предания и легенды о первом князе Руси. А время создания первых летописных записей отстоит от описываемого времени почти на двести лет. За это время в передаваемых из уст в уста преданиях вполне могли стереться любые живые подробности и сохраниться только самые общие воспоминания.

Некоторые современные историки, например С. В. Рыбаков, заявляют, что происхождение Рюрика является второстепенным вопросом.

«Этническая принадлежность ни Рюрика, ни его дружинников не могла решающим образом повлиять на русский этногенез, в котором участвовали и восточные славяне, и балты, и финно-угры, а на юге Русской равнины — тюрки и аланы» (Рыбаков 2014: 42).

М. А. Алпатов также считал, что «варяжский вопрос» следует разделить на две проблемы: фиктивную и действительную. Фиктивная — происхождение Рюрика и варягов — не имеет научного значения. Действительная — происхождение государства — важная научная проблема (Алпатов 1982: 44; Соколов 2013: 125).

С такими утверждениями невозможно согласиться. Значение Рюрика в истории Начальной Руси и мировой истории выходит далеко за рамки легенды и эпоса. А гипотеза о приходе Рюрика «со всей русью» с территории империи франков напрямую связана с вопросом о создании государственности. Стуре Булин в своей работе, корректирующей гипотезу Пиренна, ставит Рюрика по значению его деятельности в один ряд с Магометом и Карлом Великим (Bolin 1953).

Именно поэтому еще в XIX в. были начаты поиски реальной исторической фигуры, тождественной Рюрику русских летописей. Одним из первых вопрос о происхождении Рюрика затронул Г. Ф. Голлманн в своей работе о Рустрингии, области Фризии, как о месте, откуда Рюрик вывел русов (Голлманн 1819). Непосредственно вопросу о происхождении Рюрика посвятил свою статью Ф. К. Г. Крузе (Крузе 1836). Крузе был излишне увлекающимся историком и наряду с интересными и смелыми гипотезами сделал ряд ошибок, за что был подвергнут жесткой критике М. П. Погодиным (Погодин 1846: 157–162), П. Г. Бутковым (Бутков 1840) и А. А. Куником (Kunik 1850), не обратившими внимание на рациональное зерно, содержавшееся в его работах. Работы Ф. Крузе были на время незаслуженно забыты.

Тем не менее эти работы помимо ошибок содержали и здоровое рациональное зерно, которое не заметили рецензенты. Русский историк-эмигрант Н. Т. Беляев вернулся к гипотезе, высказанной Крузе, успешно ее обосновал и наметил основные положения, говорящие в пользу данной гипотезы (Беляев 1929). Гипотеза Н. Т. Беляева была подвергнута критическому разбору на семинаре Н. П. Кондакова

B. А. Мошиным (Мошин 1932: 335). Поскольку гипотеза Беляева противоречила антинорманизму, игравшему роль официальной идеологии в исторической науке СССР, она позже с использованием весьма поверхностной аргументации критиковалась М. В. Левченко, С. П. Толстовым и М. Н. Тихомировым (Левченко 1956: 42; Толстов 1946: 121–122), а затем уже в постсоветский период В. Е. Ямановым (Яманов 2002) и А. Л. Никитиным (Никитин 1991, 2001).

От работ советских антинорманистов выгодно отличается обстоятельная, с детальной аргументацией, работа польского слависта Г. Ловмянского, сторонника «славянской» теории происхождения Руси (Ловмянский 1963), критиковавшего гипотезу тождества Рюрика и Рёрика Фрисландского. Из зарубежных историков поддерживали гипотезу А. А. Васильев (Vasiliev 1946) и Г. В. Вернадский (Vernadsky 1946).

C. Р. Томпкинс называл ее «соблазнительной гипотезой» (Tompkins 1938: 485), а критиковал данную гипотезу Р. Ю. Дживан (Givan 1994).

В пользу данной гипотезы высказались Б. А. Рыбаков (Рыбаков 1982: 299), М. Б. Свердлов (Свердлов 1994), Г. С. Лебедев (Лебедев 2005: 211), А. и X. Касиковы (Касиковы 1990), Л. В. Войтович (Войтович 2006, 2013), Е. В. Пчелов (Пчелов 2010), А. А. Горский (Горский 2013, 2014, 2018), А. А. Хлевов (Хлевов 2002), П. А. Атанов (Атанов 2007, 2013, 2014).

Польский историк Л. Ёньчык рассматривает две версии призвания Рюрика — на основе, сообщений ПВЛ и поздней Густынской хроники начала XVII в. По второй версии, Рюрик пришел из поселения Трусо в районе Эльблонга (Johczyk 2010: 16). Едва ли можно согласиться с использованием сообщений летописи XVII в. для изучения событий IX в. Поддерживая гипотезу о тождестве Рюрика и Рёрика Фрисландского, польский историк стремится связать Рюрика/Рёрика с землями на южном побережье Балтики. Подобное использование поздних летописей и источников ХVІІ–XVIII вв. характерно для российских антинорманистов (Меркулов 2005, 2015), за что они подвергаются справедливой критике (Мельникова 2009: 56).

Зарубежные историки И. В. Ингхам и К. Раффеншпергер (Ingham, Raffensperger 2007) в обзорной работе о династии Рюриковичей и Древней Руси отмечают легендарность Рюрика согласно ПВЛ и, ссылаясь на работы Е. В. Пчелова, подчеркивают, что, возможно, легендарная фигура Рюрика, призванного из-за моря, должна была легитимизировать династию. Они упоминают гипотезу тождества Рюрика и Рёрика Фрисландского, но считают, что нужны