Менахем Бегин. Битва за душу Израиля - Даниэль Гордис

И сделаю города ваши пустынею… А вас рассею меж народов…

А оставшиеся из вас, Я вселю робость в их сердца на землях их врагов, и будет преследовать их шорох листа, и обратятся они в бегство, бегство как от меча…

Ваикра, 26:31–36

Менахем Бегин родился 16 августа 1913 года, в канун Первой мировой войны, в семье Зеева-Дова и Хаси Бегин. Позднее он напишет, что родился в самую войну и что его детство прошло в польском городе Брест, находившемся «на поле сражения между армиями царя и кайзера»[4].

Он был младшим из троих детей семейства; сестра Рахель родилась в 1907 году, а брат Герцль — в 1910 году. Рахель писала в своих воспоминаниях: «Менахем по рождению был из числа „Унесенных ветром“. Война разорвала наш мир. В отличие от меня или нашего брата Герцля, у Менахема не было детства. Он даже не помнил своих дедушку и бабушку. Он не знал ничего»[5].

Но что он вскоре познал в эти военные годы — так это горести человека, лишенного гражданства, и ощущение собственного бессилия. В 1915 году Брест (известный также как Брест-Литовск или, на идише, Бриск) был захвачен Германией у России. В 1918 году он вошел в состав недолго просуществовавшей Белорусской Народной Республики. В 1919 году город был снова захвачен Польшей, и еще дважды переходил из рук в руки во время советско-польской войны (1919–1921).

Первая мировая война вынудила семейство Бегин оставить Брест. Они поселились в заброшенном деревенском доме; Хася Бегин с младшим сыном Менахемом раз в месяц отправлялись в лес, чтобы заготовить топливо, и немецкие солдаты обычно подвозили их по пути[6].

Однако отец Менахема, Зеев-Дов, решил, что детям не следует прозябать в глуши, и снял жилье в ближайшем городе, Кобрине, хотя и не смог найти там работу. Семейство оказалось в крайней нужде. Тем не менее Менахем с теплотой вспоминает об этом времени:

Такой жизненный опыт помогал Бегину легче переносить те годы, когда он пребывал в заключении, прятался на конспиративных квартирах и скрывался от врагов. В 1918 году Зеев-Дов вернулся в Брест, и в 1919 году к нему присоединилась семья. Город, в котором оказался шестилетний Менахем, лежал в развалинах. Еврейская община в массе своей распалась; от полумиллиона до миллиона (по разным оценкам) евреев было изгнано из своих домов и из города только за то, что они были евреями[8].

Однако, в отличие от многих еврейских общин, проживавших на территории Российской империи и фактически прекративших свое существование, еврейская община Бреста в послевоенное время смогла вернуться к жизни. Население Бреста насчитывало 50 тысяч человек, и почти половину из них составляли евреи. В городе было несколько десятков действующих синагог. Функционировало немало еврейских организаций, заботившихся о бедных, больных, вдовах и сиротах. «Бикур холим» предоставляла нуждающимся продовольствие и медикаменты по символическим ценам; организация «Женское сообщество» снабжала женщин из бедных семей молоком и продовольствием; в городе имелся дом сирот, где дети получали образование и овладевали ремеслами. «Фонд справедливости» давал бедным торговцам и ремесленникам беспроцентные ссуды[9].

Зеев-Дов Бегин учился в Брискской ешиве рабби Хаима Соловейчика и помогал отцу в принадлежавшей семье деревообделочной мастерской[10]. Брискская ешива славилась своими традициями, ставившими разум превыше эмоций и требовавшими неукоснительного соблюдения еврейского закона во всех его деталях. Однако, несмотря на полученное в ешиве образование, Зеев-Дов не отличался склонностью к формальным строгостям; он определил для себя особые, самобытные принципы религиозной жизни — своего рода сочетание благоговения с неприятием традиционных обыкновений; такой подход оказал сильнейшее влияние на его младшего сына. Так, вопреки традиционным запретам в Йом Кипур, Зеев-Дов требовал от своих детей чистить зубы перед молитвой — ведь как иначе они могут говорить с Богом? Когда Рахели, сестре Менахема, потребовалось подписать университетские документы в шабат, она с ужасом представила себе нарушение запрета на письмо в субботний день. Однако Зеев-Дов сказал ей: «Получение знаний равноценно сохранению жизни. Так что подписывай!»[11].

Сначала родители отдали Менахема в хедер, традиционную еврейскую религиозную начальную школу, однако после года учебы Зеев-Дов перевел сына в другое учебное заведение, некое сочетание хедера и местной светской школы для еврейских детей, где Менахем учился до старших классов[12]. Своим образованием дети Зеева-Дова обязаны в равной степени и школе, и дому. Менахем как-то вспоминал: «[Мой отец] помнил практически всю Библию. Мы, дети, очень любили такое домашнее состязание: один из нас читал наизусть стих из Торы, Пророков или Писания, а отец продолжал чтение до конца главы, также наизусть»[13].

Что касается старших классов, то Зеев-Дов решил отдать детей в государственное учебное заведение, поскольку хорошие оценки, полученные там, открывали им дорогу в университет, да к тому же государственные школы, в отличие от еврейских, были бесплатны[14]. Таким образом, в возрасте 14 лет Менахем перешел в гимназию имени Ромуальда Траугута, одну из шести государственных школ Бреста[15]. Евреи составляли порядка десяти процентов всех учащихся государственных школ[16]. С точки зрения учебной программы это была прекрасная школа, однако, учась там, Менахем столкнулся и с другими сторонами жизни. Не будем забывать, это все-таки была Польша, и потому Менахем Бегин довольно скоро понял всю необходимость самообороны.

Он был мальчиком хрупкого телосложения, невысокого роста и, главное, евреем — то есть чужаком, у которого мало друзей и слишком много недругов, которые постоянно задирали его[17]. При этом у Менахема постоянно был перед глазами пример отца, гордившегося тем, что он никогда не смирялся с проявлениями антисемитизма. Когда в 1905 году по городу прокатилась волна погромов, несколько евреев — и в их числе Зеев-Дов — организовали отряд самообороны. Широкую известность получил такой случай: местные власти спровоцировали погром, и Зеев-Дов отправился туда, чтобы разведать ситуацию. Как вспоминает Менахем, к ним домой прибежали люди с трагической вестью: Зеев-Дов погиб от пули солдата. Вскоре выяснилось, что солдат промахнулся, хотя опасность действительно была велика. Но это событие приобрело отчасти мистический