Александр Яковлев - Рассказы конструктора

Даже теперь, будучи взрослым человеком, я больше всего люблю книги о путешествиях и приключениях.

Много литературы было прочитано и по истории. Увлекали и пробуждали чувство любви к своей Родине и гордости за свей народ, исторические события древней Руси, выдающиеся полководцы и деятели — Александр Невский, Иван Грозный, Петр Первый, Суворов. У нас в школе была учительница по древней истории — Зоя Николаевна. Она привила нам большую любовь к истории. Её уроки всегда сопровождались интересными рассказами о древней Греции, Риме, Египте, о фараонах, о пирамидах и саркофагах. Мы с увлечением делали чертежи пирамид, модели саркофагов, рисовали картинки и даже издавали журнал по истории.

И ещё за одно я очень благодарен школе: там было хорошо поставлено рисование. Рисование вообще было моим любимым предметом, и мать всячески поощряла это: дарила тетради для рисования, краски, карандаши. В школе я не только научился рисовать, но и прочитал несколько книг по искусству.

Я много рассказываю о школе, о книгах. Всё это как будто и не имеет прямого отношения к моей будущей работе инженера, конструктора самолётов, но это только так кажется.

Книги развили во мне страсть к технике, научили мечтать, фантазировать, постоянно к чему-то стремиться, воспитали во мне любовь и уважение к труду. Наконец, чтение дало мне общее развитие, расширило мой кругозор. А хорошим инженером-конструктором может быть только человек всесторонне развитый. Узкий делец, который знает только свою счётную линейку и определённые формулы, необходимые для повседневной работы, не создаст ничего ценного и интересного.

Очень помогло мне в будущем умение рисовать. Ведь когда инженер-конструктор задумывает какую-нибудь машину, он мысленно во всех деталях должен представить себе свое творение и уметь изобразить его карандашом на бумаге.

Книги не только увлекали, заставляли фантазировать, но и побуждали к действию. Трудно было оставаться бездеятельным, когда любимые герои всю жизнь упорно трудились, упорно стремились к намеченной цели, преодолевая все преграды. Мне хотелось быть похожим на них, сделать самому что-нибудь очень важное и трудное.

Начал я с изобретения вечного двигателя. Мне было лет десять, когда я прочитал книгу о русском изобретателе Кулибине, который хотел построить вечный двигатель, или, как называют по-латыни, «перпетуум мобиле». Мне очень понравилась эта идея. «Вот было бы здорово, — думал я, — построить такую машину, которая бы вечно работала, не требуя ни топлива, ни энергии, — стоит только раз её запустить!» И хотя в той же книге было сказано, что это невозможно, что очень многие изобретатели напрасно бились над этим, мне казалось, что они не смогли, а я вот смогу изобрести. Схемы даже какие-то придумывал и рисовал. Пробовал строить — ничего, конечно, не выходило.

Побывав у дяди на постройке железной дороги, захваченный его творческим подъёмом, я сам начал строить модели паровозов, вагонов, железнодорожных мостов и станций. Получались занятные сооружения, и намастерил я этих моделей очень много. Но скоро они наскучили. Сделаешь один вагон, два, целый поезд, паровоз — всё равно это не двигается, это мёртво. А мне хотелось сделать что-то такое, что работало бы по-настоящему.

Позже я увлёкся радиотехникой. Когда в Москве было всего еще несколько человек радиолюбителей, я построил радиоприёмник. Кое-что даже принимал на него. Но и это не удовлетворяло. Скучно было сидеть целыми часами с наушниками и прислушиваться к эфиру.

И вот как-то мне попалась одна хорошая большая книга. Это была история развития техники в рассказах. Здесь были рассказы из истории развития железных дорог, об открытии электричества, о современных достижениях техники и об авиации. В этой же книге была описана модель планёра и приложена его схема.

Я подумал: если кто-то построил планёр, то по схеме и я могу его построить. Радиоприёмник забыт. В квартире пахнет клеем, пол завален стружками и обрезками бумаги. Больше месяца строилась модель. Сделана она была из тонких сосновых планок, обтянутых бумагой, и скреплена на гвоздях и клею. Модель получилась довольно большая — два метра в размахе, и дома испытать её было невозможно.

Пришлось её разобрать и притащить в школу. Тут нашлось много желающих посмотреть, как полетит планёр.

В большом зале при торжественной тишине я запустил свой первый летательный аппарат, и он пролетел метров пятнадцать.

Модель летала, плоды моих рук ожили… С этого момента и родилась моя страсть к авиации.

После испытания планёра заболели «авиационной болезнью» и некоторые мои школьные товарищи. В свободное от занятий время мы начали собираться вместе и строить одну модель за другой. Некоторые из них летали немножко, другие совсем не летали, но от этого наш энтузиазм не убывал. Одна модель была так велика, что мы не нашли даже подходящего помещения, чтобы испытать её.

В 1923 году, когда я учился в последнем классе школы, было создано Общество друзей воздушного флота — ОДВФ.

Немедленно мы организовали в своей школе ячейку юных друзей воздушного флота. Все страстные моделисты объединились в кружок по постройке авиамоделей. Для нас это не было новостью — мы ведь уже целый год испытывали свои силы на этом поприще. Теперь нам хотелось какого-то настоящего дела.

И вот мы, человек пять школьников, начали появляться на всех докладах, которые устраивались в ОДВФ, выпрашивать себе литературу по авиации и просить какой-нибудь работы. В это время проходил сбор средств в пользу воздушного флота. И мы, наконец, получили работу: с кружками на ремешках, надетых через плечо, ходили по улицам города, собирая пожертвования на воздушный флот.

Потом нам дали другую работу. На том месте, где сейчас находится Центральный парк культуры и отдыха имени Максима Горького, была организована сельскохозяйственная выставка. Там, у Крымского моста, на Москве-реке, располагался авиационный уголок, где настоящий гидросамолёт катал посетителей выставки. Нам, ребятам-активистам ОДВФ, и предложили работать на выставке. Это я так дома сказал, что нам предложили; на самом деле мы, конечно, сами напросились.

На выставке я работал с одним очень забавным школьным товарищем. Когда он с кем-нибудь знакомился, то всегда, представляясь, полностью называл своё имя, отчество и фамилию: Александр Павлович Гришин. Всем так представлялся — и взрослым и детям, причём с таким видом и так важно произносил это, как будто был солидным, пожилым человеком. А на самом деле это был худенький курносый парнишка.