Хайнц Кноке - Я летал для фюрера. Дневник офицера люфтваффе. 1939-1945

Мы набрали высоту. Напротив моего кресла лежала коробочка с надписью «От морской болезни». В ней было несколько бумажных пакетов. Я удивился, зачем они нужны. Не было ни какой-либо качки, ни воздушных ям, ни сотрясений, разве что мягко вибрировали кресла. Мы поднимались все выше и выше. С такой высоты мой дом казался до смешного маленьким. Скоро мы уже поднялись выше гор, окружающих город. Линия горизонта исчезала в тумане. Поля уменьшились в размерах и превратились в мозаику из маленьких квадратов, с палитрой цветов от темно-зеленого у поймы реки до ярко-желтого на горчичных полях, ландшафт был изрезан дорогами, железнодорожными путями и извивающейся серебристой лентой реки, виднелись игрушечные городки и деревеньки с черными и красными крышами, среди лесов выделялись лужайки, все это поражало великолепием цветовой гаммы. На дорогах двигались маленькие точки — машины или телеги, по реке плыли баржи и паромы. Крошечный поезд еле тащился по железной дороге, напоминая маленького черного червя. Когда мы повернули, мне показалось, что вся эта прекрасная картина наклонилась, как крышка стола. Я посмотрел на облака. Они лежали плотной пеленой. «Вот бы подняться над ними!» — подумал я. В этот момент я решил, что когда-нибудь обязательно поднимусь выше облаков. С разочарованием я заметил, что мы начинаем снижаться. Земля неслась нам навстречу. Скоро, слишком скоро все кончилось.

Я восторженно рассказал про мой первый полет родителям. Они смеялись. Много лет спустя я увидел на их лицах такую же улыбку, когда, будучи уже опытным летчиком, рассказывал им о том, что совершил больше 2000 полетов. Наверное, на моем лице был написан такой же восторг, как и в тот первый раз.

Лето — кульминация года. Я всегда был склонен считать годы моей жизни по тому, сколько раз я встречал лето, с теплыми, солнечными днями и нежно шелестящими ночами.

1939 год в Германии был очень богат событиями и оказал грандиозное влияние на жизнь немцев. В это лето закончилась счастливая и беззаботная пора моей юности. Я еще раз побродил по пляжу, сосновому лесу в горах, прошелся мимо тучных нив, по пойме реки в долине, спустился на каноэ по реке Везер. Аннелиз была со мной в это самое прекрасное лето моей жизни. Мы вместе бродили по замкам монастыря Мелленбек и слушали орган в старом аббатстве Фишбек. Мы загорали, катались на мотоцикле по лесу Toйтобург или через долину Екстер ездили в Зонинг, вместе карабкались но склонам Хоенштайна и купались в прохладной воде Везера. Мы не замечали туч, собирающихся на политическом горизонте. Что могло измениться в нашей жизни, даже если бы напряжение, скопившееся в Европе, достигло кульминации? За последние годы Германия все больше и больше сбрасывала оковы Версальского соглашения. Разве мы не имеем права жить свободно на этой земле?

Бедность, нищета, безработица? С ними уже покончено в Третьем рейхе. Учитывая это, разве удивительно, что Австрия ищет союза с сильным и преуспевающим Третьим рейхом? Здравый смысл подсказывает Судетам сделать то же самое, Мемель тоже хочет освободиться от литовского господства. Народ Германии доверился Гитлеру — так было повсюду: на съезде национал-социалистской партии в Нюрнберге или на празднике урожая в какой-нибудь глухой деревне Бюкебург, всего лишь в 15 километрах от Хамельна. Я был только одним из многих миллионов молодых энтузиастов, безоговорочно веривших Гитлеру и посвящавших ему всего себя без остатка.

Мы с Аннелиз наслаждались беззаботным летом, не задумываясь о черных тучах, собравшихся на горизонте. «Не нужно беспокоиться, фюрер заботится о нас» — так думали 90 миллионов немцев во всем мире.

В начале лета я подал заявление с просьбой принять меня на службу в офицерский состав военно-воздушных сил. Я надеялся сочетать военную службу и свободу летчика.

5 июля меня вызвали на вступительный экзамен. Он длился четыре дня. Психологи, врачи, преподаватели и офицеры проверяли меня и четырех других кандидатов на интеллектуальную и физическую готовность к избранной нами карьере. Первый день нас осматривали врачи разных специальностей. На второй день мы решали тесты и отвечали на сотни вопросов, задаваемых офицерами и психологами. На третий день мы оказались в «трехмерном кресле», которое вращалось в разных направлениях, — это была проверка наших реакций. Нас помещали в камеру низкого давления, напоминавшую новейшую камеру пыток, где в течение определенного времени мы переживали недостаток кислорода.

В четвертый, и последний, день проверяли нашу физическую подготовку. Бег с препятствиями, на длинную и короткую дистанции, прыжки, метание диска и копья, упражнения на брусьях и перекладине, плавание и бокс. Это был самый строгий и всесторонний экзамен за всю жизнь.

Вечером нам объявили результаты. Экзамен выдержали два кандидата. Одним из них оказался я.

Наша школа превращена в ночные казармы, в армию призваны резервисты. Говорят, что на восточной границе Германии и в Польше неспокойно. Почтальоны снуют но улицам всю ночь, разнося повестки и телеграммы.

Правительство рейха объявило о полной мобилизации. Мы на пороге войны.

В нашей школе формируется батальон резервистов. То же самое происходит во всех остальных школах города. Вокруг только серые мундиры. В городе полно солдат.

Мне сообщили, что скоро я получу повестку из военно-воздушных сил с приказом собираться. Мои одноклассники присоединились к добровольцам. Вечером они уже были одеты в форму.

Лидер местной организации юнгфолька получил повестку, и я принял под командование около 4000 юношей округа Хамельн. Их следует направить на помощь солдатам для выполнения вспомогательных задач. На складах нужно помогать при погрузке продовольствия, обмундирования, оружия и боеприпасов; помощники нужны в казармах, в полевых кухнях нужно чистить картошку и т. д. Где бы ни были солдаты, ребята приходят им на помощь.

Вечером первый из вновь образованных батальонов погрузился в поезд на товарной станции. Вагоны украшены цветами, поскольку состав отправляется на восток, но лица серьезны. Среди отъезжающих я узнал нескольких одноклассников. Стальные каски резко контрастируют с юными лицами. (Большинство из них я не увидел больше никогда.)

Известия о зверствах поляков в отношении немецкого меньшинства произвели сегодня ужасное впечатление. Тысячи немцев стали жертвами резни, устроенной сегодня на земле, бывшей когда-то территорией Германии. Еще больше людей прибывают на территорию рейха, рассказывая жуткие истории.