Федор Грачев - Записки военного врача

— Это не доблесть, — заметил Луканин. — Нам надо опередить время!

— Тем более, — согласился Ягунов.

И только сейчас он вспомнил о моем присутствии.

— Вы, кажется, судовой врач?

— Да.

— Хорошо!

А что хорошо — неизвестно.

Кабинет мы покинули вместе с Мельником.

— Да, да! — тяжко вздохнул начальник пищеблока. — Пришло времечко!

— Кто это — Иван Алексеевич?

— Зыков. Начальник материального обеспечения госпиталя. До войны был заместителем управляющего Ленинградской конторой Главсахара.

— Вы знаете Ягунова?

— Очень хорошо! Профессор. Гинеколог из соседнего института…

— Характерец!

— О да! Порох! — улыбнулся Мельник. — Но это не страшно. Взорвется — огонь, дым. Потом — ничего. Отходчив…

Во дворе госпиталя нас остановила женщина:

— Помогите мне найти начальника госпиталя. Я председатель месткома университета Топорова. Мы собрали для госпиталя столовую и чайную посуду, ложки.

— Посуда, ложки! — Начальник пищеблока просиял. — Простите, ваше имя-отчество?

— Александра Георгиевна.

— И много собрали, Александра Георгиевна?

— Тарелок, чашек — триста. Ложек — пятьсот.

— Спасибо!

— Есть и аптечная посуда. Возьмете?

— Обязательно, Александра Георгиевна. Пойдемте к начальнику госпиталя…

Я поднялся на третий этаж, где разместилось пятое медицинское отделение. В коридоре встретился с мужчиной в штатском. Высокий, худощавый, в пенсне, он был похож на земского врача.

— Простите, вы не знаете, где начальник отделения? — спросил он меня.

— Не знаю. Вы по какому вопросу?

— Назначен политруком отделения. Скридулий Константин Григорьевич.

— Вам следует обратиться к Долину, он в первом этаже.

Скридулий направился к Долину, а я заглянул в одну из палат, на двери которой висела табличка: «Кабинет истории нового времени». Там застал начальника отделения хирурга Валентину Николаевну Горохову.

— Здесь будет командирская палата, — торопливо сказала она. — Нужны еще койки. Пойду искать Зыкова…

Оставшись один, я сразу почувствовал страшную усталость. Лег на койку, подложив под голову противогаз. Но заснуть не удалось. Из коридора доносились шумные голоса:

— Надя! Неси горячую воду!

— Евгения Степановна, где мыло?

— Да не так надо мыть, маменькины дочки! Ты с какого факультета?

— С философского.

— Спиноза! Смотри! Смотри, как моют полы!

Выйдя в коридор, я наткнулся на женщину в синем халате с засученными рукавами.

— К кому обратиться? — энергично подступила она ко мне. — В моей бригаде не хватает тряпок.

Я провел бригадиршу к Зыкову. По дороге она представилась: Евгения Степановна Колпакчи, профессор Ленинградского университета.

Зыков выслушал Евгению Степановну и написал на листке блокнота: «Тов. Голубеву С. И. Выдайте тряпок профессору Колпакчи».

ыйдя от Зыкова, я вспомнил предложение комиссара — обратиться завтра к населению ближайших домов с просьбой помочь госпиталю посудой и бельем. «А что, если пойти сегодня, сейчас?» Доложил об этом Ягунову. Получил разрешение.

Минут через десять, миновав мост, я уже был в домовой конторе на Мытнинской набережной. В комнате, пропитанной табачным дымом, за столом сидели три женщины.

— Сколько надо белья и посуды? — спросила одна из них. Она оказалась управдомом.

— Чем больше, тем лучше!

Управдом взяла лист бумаги и размашисто написала: «Михайлова Л. П. Пять глубоких тарелок, пять мелких. Пять столовых и чайных ложек. Пять стаканов». Потом подумала и добавила: «Две простыни, две подушки, две наволочки».

Подписавшись, передала список соседке по столу:

— Продолжай, Дарья Васильевна.

Та придвинула к себе список. Прибавилось еще полдюжины глубоких тарелок, столько же вилок и ножей. Седеющая женщина поправила синий кашемировый платок, повязанный по-монашески, и спросила меня:

— Алюминиевую посуду берете?

— Еще лучше фаянсовой!

— Стулья понадобятся?

— Очень!

— Тумбочка есть у меня. Только старенькая…

— Спасибо. Все пригодится!

Дарья Васильевна подписалась. Округло и наклонно, как пишут школьники: «Д. В. Петрова».

Лист обошел всех женщин.

— Вот и начало, — просмотрела список Михайлова. — Когда это нужно?

— Дорог каждый час.

От обхода квартир женщины меня отстранили.

— Сами сделаем лучше.

— Спасибо!

— А санитарки вам требуются? — спросила Дарья Васильевна.

— Конечно.

— Я бы пошла. Да ведь не возьмут…

— Почему?

— Годы не те: к шестому десятку…

— Да вы еще хоть куда!

— Я в Мечниковской работала, — пояснила Петрова. — Кому писать заявление?

Я ответил.

— Ягунову! — радостно воскликнула Дарья Васильевна. — Алексеичу! Знаю! Серьезный профессор…

Прежде чем вернуться в госпиталь, решил заглянуть на теплоход «Андрей Жданов». Он стоял у Дворцового моста — рукой подать.

Темнота осенняя. Где-то далеко полыхает багровое зарево пожара. В небе блуждают лучи прожекторов.

— Стой! Кто идет?

Конус света, вырвавшись из темноты, ослепил лицо, скользнул по шинели.

— Предъявите документы!..

Свет карманного фонарика уткнулся в пропуск.

— Где пожар? — спросил я.

— Отсюда не видно…

На теплоходе меня встретил старший штурман Константин Владимирович Коваленко. Он рассказал о трагическом переходе судов из Таллина в конце августа. На борту «Андрея Жданова» находилось восемьсот шестьдесят тяжелораненых. В пути на этот плавучий госпиталь напали одиннадцать немецких самолетов. Благодаря искусным маневрам командира теплоход избежал прямых попаданий. От осколков бомб судно получило тридцать восемь пробоин в корпус. Два матроса погибли. Раненые были доставлены в Ленинград.

В настоящее время ждановцы перевозят в Ленинград раненых из Кронштадта, куда их морским путем эвакуируют из Прибалтики и с отдаленных морских баз. С побережья — от Урицка до Петергофа — гитлеровцы просматривают корабельный фарватер, бьют прямой наводкой. Каждый рейс теплохода в Кронштадт и обратно может стать последним. Но Константин Владимирович вспоминает об этих рейсах как о чем-то заурядном…

— Вот так, — говорит мне Коваленко, прощаясь у трапа.

Сказано лишь два слова. Но каждый из нас понимает подтекст этих, казалось бы, пустых слов…

На другой день в госпиталь пришло много женщин с узлами, корзинками, мешками, чемоданами. Они несли простыни, наволочки, подушки, одеяла, носки, рубашки. Вилки, ножи, тарелки, стаканы, чашки…