Даниель Арно - Навуходоносор II, царь Вавилонский

Современные ученые, безусловно, прекрасно знают клинопись и вавилонский язык, так что тексты мы понимаем без особого труда. Трудность для исследователя заключается в другом. Число документов, имеющихся в нашем распоряжении (всё же удовлетворительное), иногда заставляет забывать о важнейшей черте, характерной для вавилонской письменности во все времена: ее сфера с самого начала была строго ограниченна. Она не распространялась на то, что мы называем техникой в самом широком смысле слова: не было, например, учебников гончарного ремесла, да и пособий по самому письму тоже не существовало. Знания об искусствах и ремеслах передавались устно, относились ли они к обыденному или сакральному миру, шла ли речь об образовании ремесленника или жреца.

Но есть и еще более важная помеха. На рубеже II и I тысячелетий полукочевые племена, говорившие на новом, арамейском языке, уничтожили государства, расположенные между Евфратом и Средиземным морем. Нападали они даже на Ассирию и Вавилон, хотя и не с таким успехом. Вследствие этого арамейский язык не только широко распространился в Западной Азии, но и проник в долину Тигра и Евфрата, поскольку с IX по VII век ассирийцы господствовали над Левантом; таким образом, им приходилось иметь дело с правителями и жить среди народов, у которых обиходным языком был арамейский.

Со временем пришельцы стали оседлыми, основали новые царства, а с ними и органы управления. Чтобы писать по-арамейски, писцы избрали алфавитное письмо, которому научились у финикийцев. Так же, как финикийцы, они стали писать преимущественно на папирусе и коже. Так создались обширные архивы городов, расположенных между Евфратом и Средиземным морем. Все они сгнили. Для изучения Вавилонии это существенная потеря, но всё же там употребление алфавита и арамейского наречия до VI века оставалось не слишком широким; как мы можем догадываться, вавилоняне оставались верны своему исконному языку и привычному писчему материалу — глиняным либо навощенным табличкам. Зато на остальном Ближнем Востоке ситуация с письменными памятниками катастрофическая: они почти не сохранились. В ходе рассказа у нас будут случаи указать на исключения, и читатель сможет убедиться, что они почти ничего не добавляют к нашим знаниям об этом мире — он навеки останется для нас немым.

Впрочем, некоторые соображения делают картину не такой мрачной. Условия жизни столетиями, а то и тысячелетиями оставались устойчивыми, неизменными; бытовые привычки изменялись очень медленно и, очевидно, не слишком различались в разных областях региона. Запас знаний также менялся весьма медленно. В целом они не подвергались сомнению и пересмотру. Основные представления о мире всем казались очевидными, и эту очевидность никто не пытался оспаривать. Вследствие этого сведения о более древних временах можно применять и к эпохе Навуходоносора. Особенно много дают исследователям археологические раскопки (конечно, для истории Вавилонии больше, чем для остального Ближнего Востока) — они проясняют тексты, а иногда служат их удачным дополнением. В настоящий момент в результате раскопок получен достаточно большой объем информации, отраженной в публикациях. Нам доступны «официальные» тексты, а отчасти (можно предположить, что не в полной мере) и повседневные документы: письма и контракты. Зато правительственными актами исследователи до сих пор пренебрегали; по правде говоря, они не слишком заманчивы даже для специалистов. Но, так или иначе, надо признать: доступную ныне документацию дает нам — преимущественно, а в некоторых областях исключительно — Вавилония; историки волей-неволей вынуждены именно ее ставить в центр своего рассказа и на основании ее текстов выносить суждения.

Наконец, надо принимать во внимание, что сами документы изучены весьма неравномерно. Внешняя политика, религия и в значительной степени экономика становились предметом интереснейших исследований. Зато мир идей (применяем нарочито общий термин) оставался без внимания, как показывает приведенная в конце книги библиография. Поэтому автор решил именно о нем рассказать подробнее всего, вглядеться в него пристальнее, чем это обычно делалось. Так мы сможем заново увидеть самобытный образ людей Ближнего Востока; более того, Навуходоносор и его современники станут единым интеллектуальным и нравственным целым.

Для удобства читателей сохранено написание собственных имен — как личных, так и географических названий, — принятое в современной традиции, например: Навуходоносор, Ниневия. В других случаях, когда традиции не существует или она колеблется, автор был обязан применять названия, принятые в науке. Этот очевидный разнобой огорчителен, однако он неизбежен. В книге сохранена неверная, но повсеместно используемая транскрипция «Ур» для города в Южной Вавилонии. Правильнее было бы называть его Ури или Урим, но отказываться от привычного написания было бы неудобно, и этот отказ не имел бы большого смысла.

В цитатах квадратными скобками отмечены лакуны оригинала, угловыми — сознательные пропуски и добавления.

Все приводимые даты относятся ко времени до нашей эры. Хронология VI века вполне надежна; есть лишь одна трудность: первый день вавилонского года приходился на середину нашего марта, так что вавилонский год распределяется по двум годам григорианского календаря. Более ранние даты относительно правдоподобны до начала II тысячелетия. Чем дальше назад во времени отстоят события, тем их датировка ненадежнее; хронология III тысячелетия во многом являются гипотетическими.[1]

В Вавилоне не было обычая записывать акты гражданского состояния, поэтому даты рождения Навуходоносора мы не знаем и можем лишь строить догадки. Когда его отец Набопаласар в 607 году вручил ему власть над армией, он, по словам Бероса[2], был «подростком»; а этот вавилонский историк, писавший по-гречески в III веке, был весьма информированным, хотя и жил много позже событий, о которых повествовал. Так что царевичу тогда исполнилось лет двенадцать — четырнадцать: именно в этом возрасте на Ближнем Востоке начинали приобщаться к взрослым делам. Стало быть, он родился около 620 года, когда его отец уже примерно пять лет как был признан вавилонским царем. Умер он своей смертью (от болезни, согласно тому же Беросу), когда ему было около 60 лет. Навуходоносор царствовал 43 года (605—562) — дольше, чем любой вавилонский или ассирийский владыка, начиная со II тысячелетия. Впрочем, один ассирийский царь XII века правил на три года больше, а Хаммурапи Вавилонский[3] (1792—1750) — столько же. Показательно другое: средний срок правления ассирийских царей составляет примерно 13 лет, а вавилонских — 18; среднее арифметическое для обеих стран — чуть больше 17 лет. Факт налицо: Навуходоносор сохранял власть в течение необыкновенно долгого времени, и его дела не только были известны современникам, но и сохранили его имя в памяти потомков.