Ги Бретон - Лукавые истории из жизни знаменитых людей

Когда она ушла, Оноре сказал:

—   Мне известно гораздо больше, чем думают. Вот увидите, когда-нибудь о вашем брате заговорят так же, как говорят о Наполеоне. Я буду знаменит. Я в этом уверен!

Дети только рассмеялись и стали делать ему реверансы.

—   Да здравствует великий Бальзак!

—   Вот увидите, вот увидите,— беззлобно повторял Оноре.

В конце 1814 года, когда Оноре чах в турском лицее, судьбе было угодно опередить его желания и отправить его туда, где он и сам в конце концов, по всей видимости, оказался бы. Правительство Реставрации назначило его отца интендантом Первой парижской дивизии.

Париж! Оноре потрясен. Он навещал там однажды бабуш­ку и дедушку. В то единственное посещение все улицы показа­лись ему полными тайн, женщины — красавицами, а мужчи­ны — богачами.

Впрочем, все семейство было радо выбраться из провин­ции. Начиная с мадам Бальзак, которой очень хотелось уехать из города, где почти открыто говорили, что к рождению Анри месье Бальзак непричастен и что счастливым отцом можно скорее назвать месье Маргонна, близкого друга семьи...

Чем же будет заниматься Оноре в Париже? Сначала он завершит образование в «пансионе Лепитр», затем поступит на факультет права, а потом будет слушать лекции в Сорбонне, где преподавали профессор Виллемен, получивший кафедру ора­торского искусства в 28 лет, историк Гизо и философ Кузен. Всякий раз он возвращался из университета воодушевленный и делился впечатлениями с сестрой.

—   Послушай, Лоретта, среда, климат, страна имеют неос­поримое влияние. Вот что нужно изучать, чтобы узнать людей. Когда я буду писать, я возьму себе за правило эту теорию месье Виктора Кузена.

Лора широко открывает глаза:

 — Что ты будешь писать?— Я еще не знаю.

 — Все меня влечет. Мне хотелось бы все описать...

Пока же он работает клерком у адвоката... Месье Бальзак решил, что такой путь более надежный для получения степени бакалавра права. Оноре работает в конторе у месье Гийонне-Мервиля. Контора адвоката, по правде говоря, была больше похожа на редакцию, нежели на строгое бюро министерского чиновника. Эжен Скриб, не мечтавший еще о театре, служил там писарем, а будущий критик Жюль Жанен мальчиком-рас сыльным...

Эта новая среда захватывает Оноре целиком, как всегда... А еще был Париж, опьянявший его. Родители Оноре поселились в квартале Марэ, на улице Тампль, в доме № 40, и старинные особняки XVII века просто очаровывали молодого Бальзака. Вечером, возвращаясь домой, он заходил иногда в пустынные и молчаливые дворики, где из-под брусчатки пробивалась трава, и, забравшись под лестницу, давал волю воображению: по брусчатке стучали колеса карет, в них ехали прекрасные дамы...

Дорога в университет — это повод для бесконечных шата­ний по бульварам, вокруг Оперы, вдоль набережных, где можно почитать книги у букинистов. Если Оноре не успевал прочитать книгу, он делал в ней пометку и возвращался на следующий день. Он бродил по всем кварталам, останавливался перед балаганными зазывалами на бульваре Тампль, с завистью смотрел на молодых буржуа, развлекавшихся и танцевавших в кафе, восхищенным взглядом провожал коляски, увозившие хорошеньких женщин вверх по Елисейским полям.

Поскольку у него не было денег на посещение театров, Париж был для него единственным — и поистине великолеп­ным — спектаклем...

Оноре минуло 20 лет, и нет ничего удивительного в том, что в нем заговорило вполне естественное честолюбие.

Публиковаться? Нет, не сейчас. Слава? Он ни минуты не сомневался в том, что она к нему придет. Обновить свой гардероб? Он не кокетлив. Научиться танцевать? Он отказался от этой мысли с тех пор, как однажды неуклюже растянулся посреди зала под дружный хохот всех присутствовавших. Стать бакалавром права? Э, нет. Самым его жгучим, непреодолимым желанием было иметь любовницу...

Оноре, разумеется, не собирался рассказывать о своем за­ветном желании никому, даже Лоре. Впервые в жизни он ока­зался один на один с серьезной проблемой. Он без чьей-либо помощи должен был отыскать женщину, о которой мечтал, и понравиться ей. Ни сестра, ни отец не могли подсказать ему тех слов, которые нужно будет ей сказать.

И Оноре овладел страх. Бог мой, как же это трудно!.. Никогда он не сумеет этого сделать! Он чувствует себя таким провинциалом. А потом, разве он хорош собой? В волнении он бежит к зеркалу. Конечно же, нет! У него короткие ноги, его рост всего-навсего 1 м 65 см, волосы такие непослушные, а лицо красное и все в прыщах! Правда, сестра говорила ему, что у него чудесные золотистые глаза, но разве этого достаточно? И потом, стоит ли доверять сестре в таком деле?

Однажды утром по дороге во Дворец Правосудия он встре­чает белошвейку и идет за ней следом. Из-под вышитого чепца у нее выбиваются белокурые волосы. У незнакомки хорошенькие глазки и чарующая походка... Хватит у него смелости заговорить с ней? На углу площади Дофин она оборачивается и улыбается Оноре. Он в растерянности. Что нужно делать?

Он останавливается, чтобы лучше поразмыслить. Когда он поднимает голову, незнакомки и след простыл... Конечно, она зашла в один из домов. Он ждет и лихорадочно придумывает фразу, с которой обратится к ней: «Разрешите мне, мадему­азель...» Нет, не то. «Позвольте представиться»... Нет, не пой­дет. «Мне кажется, мы с вами уже где-то встречались?» Ну вот. Это, кажется, как раз то, что надо.

Оноре горд своей находкой. Никому и в голову никогда не приходило воспользоваться такой уловкой, чтобы познако­миться с женщиной. Прекрасная фраза: «Мне кажется, мы с вами уже где-то встречались?»

Но вот и она. В одно мгновение он забывает заранее приготовленную фразу. Боже, до чего же хороша незнакомка! Бросив на Оноре лукавый взгляд, кокетка направляется в сторо­ну Нового моста. Забыв о Дворце Правосудия и о клиентах в конторе месье Гийонне-Мервиля, Оноре следует за ней. На мосту— пробка. Они останавливаются. Оноре стоит совсем рядом с девушкой. Он может коснуться ее рукой... Какое стран­ное ощущение... Сердце колотится у него бешено, а на языке вертятся разные фривольные словечки... Конечно, он больше не вспоминает о заготовленной заранее фразе. Между тем, он решается заговорить с ней... Но, боже, что он болтает!

—    Мадемуазель, вы очень хороши собой...

Она делает вид, что не слышит его. Он бормочет:

—    Меня зовут Оноре!

—    Весьма польщена! — отвечает незнакомка и делает реве­ранс.

Затем она заливается смехом и бежит на другую сторону улицы. Несчастный клерк смотрит ей вслед, на глазах у него слезы. Он еще долго стоит у моста, не в силах сдвинуться с места...

Вечером он запирается у себя в комнате и с утроенным рвением набрасывается на книги по юриспруденции. В девять часов он должен ложиться спать! Мадам Бальзак категорична в этом вопросе. Но рана еще слишком свежа, чтобы он мог уснуть. Он ненавидит женщин. Он больше на них не взглянет! И тут же, не замечая, что сам себе противоречит, клянется стать знаменитым, чтобы пленять женщин не комплиментами галантерейщика, а чем-то иным...