Александр Штейнберг - Первая леди американской скульптуры. Луис Невелсон

– Ты всегда хотела быть художником, так будь им! – мудро и просто сказала Минна Берлявская. – Не беспокойся о ребенке – мы позаботимся о нем.

Деньги на дорогу ей дали родители. Несмотря на уважение к зятю, родители Луис понимали ее и помогали как могли. «Чарльз хотел получить жену, но получил художника», – сказала ее мать.

Вместо того чтобы родить второго ребенка, как хотела семья Невелсон, Луис родила себя. В ней рождался Художник.

Осенью 1931 года Луис второй раз пересекла Атлантический океан. Это произошло спустя четверть века после прибытия в Америку. Мюнхен ее очаровал готикой, соборами, уютными кафе, узенькими улочками, зелеными скверами. Это был университетский город, где студенты обсуждали теории Зигмунда Фрейда и Альберта Эйнштейна, живописные полотна Поля Клея и Василия Кандинского.

Однако было у этого города и второе лицо. Фашистские настроения витали в воздухе, газеты были полны сообщений о собраниях нацистов.

Луис не занималась политикой, она была к ней равнодушна. Она приехала в Германию учиться живописи, совершенствоваться как художник. Но политика властно входила в жизнь каждого. Большинство представителей интеллигенции, особенно евреи, жили в постоянном страхе за свою жизнь, страх перед будущим. Так было и с профессором Гофманом, в чью школу приехала Луис. Он, прекрасный художник, в прежние годы учил студентов живописи. К нему приезжали ученики из разных стран. Но с приходом нацистов он стал мечтать только об одном: поскорее уехать в Америку с женой и ребенком. Занятия проводились кое-как, на скорую руку. Луис была страшно разочарована.

Она решает уехать из Мюнхена и предпринять путешествие по Европе. Ей удалось посетить Италию, где она проводила часы в музеях и галереях, затем переехала в Париж. Ее беспокойная душа художницы не могла найти пристанища. Тревожные годы двадцатого столетия – не лучшее время для занятий искусством.

В 1932 году Луис возвращается в Нью-Йорк и застает свои домашние дела в полном беспорядке. Ее сын, которому к тому времени было уже девять с половиной лет, отвык от матери, дела Чарльза пришли в полный упадок. Семья вынуждена была переехать в маленькую квартирку, и Луис вспоминала, что она стирала свои вещи в умывальнике.

Чарльз ходил обедать к своему старшему брату, после обеда Бернард давал ему чек на небольшую сумму. Луис отослала сына к родителям, а сама, вместе с другой художницей, сняла комнату в подвале.

«Здесь живет великая художница», – гласила надпись на входной двери в бейсмент, где жила Луис. Это, конечно, было написано в шутку, но Луис действительно себя так ощущала. Невелсон занималась живописью, участвовала в большом количестве выставок, успешно конкурировала с художниками– мужчинами. Постепенно она завоевывала свои позиции в столь сложном и непредсказуемом мире – мире искусств. Она была художницей, актрисой по рождению. Даже ее внешний облик был настолько нетрадиционен, что мало кого оставлял равнодушным. Одни смеялись и пожимали плечами, другие завидовали и ревновали, третьи, – к сожалению, их было немного, понимали ее суть, душу художницы.

В то время, когда в моде господствовал простой стиль, – все в основном носили белое и черное – Луис одевалась вызывающе. Она, например, могла обернуть себя парчовой скатертью или носить ее как юбку, покрасить простыню в невероятный цвет, сшить кружево, завязать из него огромный бант и надеть все это вместе. Иногда она надевала хитоны на древнегреческий манер или украшала голову перьями, как индейцы. Ее мать, которая тоже любила одеваться необычно, тем не менее всегда просила, чтобы Луис, приходя к ней, одевалась «по-человечески». Но в этом была творческая натура Луис Невелсон, и много лет спустя к ней обращались с просьбой о консультации известнейшие модельеры – Пьер Карден, Елена Рубинштейн, Коко Шанель.

Шли годы, наполненные поисками формы, средств выразительности, разочарованиями. Луис исповедовала законы и формы абстрактного искусства, она посвятила себя, свою жизнь Красоте. Луис пропадала на аукционах, античных шоу, ее небольшой дом был наполнен коробками, деревянными конструкциями, из которых она делала изысканные композиции.

«Мои работы всегда в процессе творчества до тех пор, пока не откроется выставка, – говорила она. – Но и это не гарантия. Даже во время выставки я могу что-нибудь изменить».

И так действительно было. Во время выставки в Музее современного искусства в Нью-Йорке в 1977 году она задержала открытие выставки, потому что в последнюю минуту ей пришла в голову новая идея, и она перекомпоновала экспозицию.

Луис Невелсон работала с деревом, металлом, тканями, создавая изумительные по красоте формы. Ее работы широко экспонировались во всем мире.

«Лунный сад», «Семь сезонов цветения» – эти композиции были на выставках в Париже, Японии, во многих столицах Европы. Посетителей поражали ее изысканные орхидеи и черные деревья из металлических сварных конструкций, ее скульптуры.

После многих лет лишений, поисков и отчаяния она обрела признание всего мира, и на открытии выставки в Голландии Невелсон сказала точные и правдивые слова: «Еще совсем недавно я чувствовала себя, как маленькая сиротка, как Золушка, а сегодня я чувствую себя, как Алиса в Стране Чудес».

Заканчивая одну работу, она с нетерпением думала о другой, жила, не зная отпуска, выходных, не замечая или игнорируя усталость. В одном интервью она сказала: «Мне некогда умирать – у меня слишком много дел».

Самые престижные музеи мира стремились иметь в коллекции ее работы. В 1969 году по заказу Принстонского университета она создает композицию «Атмосфера и Окружающая Среда». Ее именем названа площадь в Нью-Йорке. Это – Луис Невелсон Плаза. Тут, на площади, стоят ее скульптуры, это место она увидела впервые, когда приехала в Америку.

Будучи удостоена почетного звания Первая Леди Американской Скульптуры, Луис в душе оставалась простой женщиной, родившейся в России. До последнего момента она подчеркивала свое происхождение в манерах, привычках, образе жизни.

Когда знаменитый фотокорреспондент Ричард Аведон фотографировал ее для престижного журнала «Вог», он создал рядом с ее портретом композицию, в которой сочетались черный русский хлеб, черная икра, шампанское и бюст Чайковского.

Луис рассмеялась по этому поводу: «Ну теперь я настоящая русская звезда!»

Она действительно любила простую еду: селедку, черный хлеб, лук и рюмку водки под соленый огурчик. Все это всегда было в ее доме. Но главное, конечно же, не это. Главное – ее удивительная работоспособность, упорство в достижении цели. В возрасте 88 лет она продолжала много работать, создавая удивительные «невелсоновские» композиции в мастерской своего дома в Лонг-Айленде.