А.М. - СОЛНЦЕ СЛЕПЫХ

— А кто его знает, как обстоит. Это не пуштуны. Это хазарейцы. Раньше талибы диктовали свои понятия, сейчас талибов нет, Карзай дешевые дела разводит. Политика, шурави, такое дело. Сам шайтан не разберет!

— А как с работой? Одна торговля?

— Почему торговля? Нормально работают. Некоторые, правда, совсем нищие, бакшиш у журналистов просят. Но это мальчишки да женщины. А так, кто на базаре, те тележки толкают. Одни вещи продают, другие самсы пекут. Так и живут. Сейчас плантации хлеб не выращивают, зачем? Какой такой хлеб? И так хорошо. На конопле да на маке живут, все засеяли. Вот так вот тут. Наркотики, шурави. Через Казахстан потом перегоняют, американцы контролируют проход для себя, а в Азию коридор свободный, такое де…

Джип наскакивает на очередную кочку, отчего я цепляюсь рукой за верх кабины. Зубы щелкают о зубы.

— Потише, Хункар. Не дрова везешь...

— А, знаю, русская поговорка. – Он еще сильнее жмет на газ. – Потерпишь. А тихо ехать, мотор заглохнет. Что потом делать будешь?

Наверное, только в Кабуле сохранились истинно восточные базары. Товар продается на деревянных ящиках прямо на полу под открытым небом. Горячие лепешки, посыпаны жареным луком. Запахи непонятных трав. Разноцветные ковры, плакаты с изображением Хамида Карзая. Арабские надписи зеленым цветом на белых дощечках. Глаза женщин смотрят из-под чадры. Все в черном или белом. На вещевом базаре ткани различных цветов. За две бутылки водки можно купить кожаную куртку. На углу два киоска по продаже сотовых телефонов. Большие черные трубки. Всего один сотовый оператор на весь город. Земля под ногами усыпана шелухой семечек и окурками дешевых сигарет. На базаре продают сухофрукты: изюм, сушеный урюк; фисташки, миндаль и грецкие орехи.

Я покупаю белую мусульманскую шапочку с рисунком медресе, сушеный урюк и орехи.

Просыпаюсь от выстрелов. На календаре — 28 апреля 2004 года. Не понимаю в чем дело и бужу Хункара. Пытаюсь объяснить, что проснулся оттого, что кто-то стреляет. Да и объяснять не надо, за окном слышна новая короткая очередь выстрелов. По звуку похоже на то, что стреляют из автоматов Калашникова.

— Ай, шурави, какой пугливый. Это праздник. Сегодня день победы мусульманского народа. Гулять будем!

— Победы кого над кем? Какого народа?

— Это тебя они победили! – Хункар смеется. – Иди, ложись, не бойся. Еще рано. Поспим.

Я выглядываю в окно. За кварталом видна большая куча людей с автоматами. Мужчины танцуют. Черные бороды как флаги развеваются на ветру. Издали они похожи на моджахедов. Но это так называемая армия Карзая. Невдалеке стоит джип ISAF.

Ложусь на кровать и смотрю в потолок. Тени пляшут как люди. Полосатые и страшные танцуют странный танец смерти.

...Всего лучше Пепе, когда он один стоит где-нибудь в камнях, вдумчиво разглядывая их трещины, как будто читая по ним темную историю жизни камня. В эти минуты живые его глаза расширены, подернуты красивой пленкой, тонкие руки за спиною и голова, немножко склоненная, чуть-чуть покачивается, точно чашечка цветка. Он что-то мурлычет тихонько...

Джамал читает русские слова. Многие он не понимает. Но мальчик на картинке такой живой и так похож на него самого, что Джамал водит пальцем по его силуэту.

Из умывальника капает вода. Кап, кап... Звук такой странный и непонятный. Как вечный маятник. Раньше в доме были песочные часы. Теперь приходится определять время по теням на окне.

Тени пляшут как люди.

Джамал сворачивается комочком на матраце, поджимая ноги под живот. Накрывается красным ватным одеялом и засыпает. Ему снится Мазари-Шариф.

30 марта 2007 – 7 апреля 2007

Москва — Камбар-Ата

Taller