С. Глуховский - Когда вырастали крылья

3

Так синяя папка была временно изъята из «Дела Харьковской организации РСДРП» и опять оказалась в руках начальника жандармского управления. Снова генерал-майор Рыковский вернулся к первой странице в синей папке, где в верхнем правом углу была приклеена фотография арестованного. И опять, уже через лупу, рассматривал эту фотографию, стараясь представить в натуре облик человека, которого сейчас к нему приведут.

Худое, продолговатое лицо, прямой с едва заметной горбинкой нос, плотно сжатые губы. Над невысоким лбом светлая полоска четко разделяет густые, гладко причесанные волосы. Генерал усмехнулся: «Экий хлыщ! Типичный по обличью конторщик». А не ошибается ли полковник фон Коттен? Неужели это тот Баранов, которым так интересуется петербургский градоначальник? Неужели этот юнец руководил забастовкой, писал и печатал прокламации, устраивал тайные явки своих единомышленников?

Однажды на такую явку шпик привел жандармов, и Баранов принял на себя удар. Оказав сопротивление, он дал возможность своим товарищам разбежаться всем, кроме одной девушки. Генерал Рыковский был теперь убежден, что расшифрует открытку Беллы Беркович к Пете Баранову.

Многое знает теперь начальник харьковской жандармерии. Знает даже, где метина от пули, которой Баранов был ранен на демонстрации рабочих Выборгского района. А было ему тогда восемнадцать лет. Из молодых, да ранний! Любопытно, как сейчас поведет себя этот уже не таинственный двойник? Будет лгать и изворачиваться? Сочинит новую версию? Или под тяжестью улик раскается в надежде на милость? Почему бы ему не попросить у генерала снисхождения? В такие годы с наголо побритой головой загреметь кандалами… Что ж, если парень [11] во всем признается, можно и утешить его призрачной надеждой на свободу с ее земными радостями…

Постучали в дверь, и жандармы ввели арестованного.

- Не робейте, молодой человек. Ступайте сюда, поближе, - генерал пальцем поманил арестованного.

Парень был худ, но строен. Чисто выбрит и гладко, на пробор причесан. Синяя сатиновая косоворотка, туго стянутая ремнем, плотно облегала неширокую грудь. Он приближался к столу, и его серо-голубые глаза с большими зрачками смотрели на генерала настороженно. «Напуган, боится меня», - решил генерал и, грузно поднявшись, начал разговор мягко, сочувственно:

- Начудили вы. Надо эту комедию кончать. Двойника на сцене смотреть забавно, а в жизни, знаете ли… Человеку нельзя долго скрываться. Департамент терял ваш след, нам голову морочили. А каков финал? Суд вас ждет, нелегкий суд…

Парень, к удивлению генерала, усмехнулся, неизвестно к чему произнес: «Нуте-с», после чего стал оглядывать кабинет начальника жандармерии с таким вниманием, будто его для этой цели и привели сюда. Сдерживая вспыхнувший гнев, генерал продолжал:

- Представление окончено. Теперь у нас есть все сведения. Знаем, что удрали вы из Казани. Казарма - не тюрьма, удрать нетрудно, особенно в банный день… Знаем ваших знакомых по Харькову. Фамилии главарей местных социал-демократов я и без вас помню наперечет - через мои руки прошли. А все же назовите их… Зачем? Чтобы убедиться: вы покончили с ролью двойника, стали самим собой, готовы к искренним показаниям. Итак?…

Парень молчал.

- Понимаю вас, - многозначительно сказал генерал. - Время военное и за дезертирство… Я вас пугать не буду. Все в наших руках. Но кое-что и от вас зависит. Рассказывайте…

Парень нехотя отозвался:

- Все следователю рассказал.

- Опять комедию ломаешь! - обозлился генерал, не заметив, как перешел на «ты». - О какой девушке ты морочил голову следователю? Я тебе сейчас ее назову! - пригрозил он, раскрывая папку. - Уже сличили почерк на открытке с почерком той самой Беллы Беркович, что [12] училась с тобой в Петербурге на Черняевских курсах. И в Харькове она до тебя побывала - знаем мы эту бывшую курсистку! Хоть ты и стреляный воробей, а давно у нас на примете. В Харьков ты приехал еще за месяц до ареста. С кем из местных социал-демократов связан? Отвечай!

В упор глядя на генерала, парень спросил:

- Хотите меня к политическим приобщить? - И, усмехнувшись, добавил: - Не выйдет…

- То есть как это не выйдет! - крикнул генерал, потрясая синей папкой.

- А так! Что вы обо мне узнали через три месяца после ареста? Да, я солдат девяносто четвертого Казанского запасного пехотного полка. Фамилия моя - Баранов Петр Ионович. Полк покинул без позволения. В этом мое преступление, и по закону военного времени судить меня должен военно-полевой суд. Следователь ваш правильно дело повел, а вы только зря стараетесь.

И генерал понял, что его надежды рухнули. Зло прошипел:

- Знаешь законы, хлюст! А из армии дезертировал? У социалистов шкуру спасал? Законы государства знаешь, а за Россию пусть другие воюют?

Петр побледнел. Веки его чуть сузились, а зрачки расширились и стали черными, пронзительными.

- Я Родине не изменник, - тихо сказал он. - Не с фронта бежал. Мне надоело ждать, когда наш полк отправят на фронт. Нам войны бояться нечего. За Отечество, когда надо будет, постоим…

- За какое Отечество? Без царя и без бога? С вашим бородатым Карлом Марксом?

- За наше Отечество! - крикнул Петр.

В бессильной ярости генерал так стукнул кулаком по столу, что стоявший за дверью секретарь вбежал в кабинет. Увидев, как багровеет и задыхается генерал, секретарь кинулся к окну и широко распахнул створки.

Весенний ветер ворвался в кабинет, перелистал раскрытую на столе синюю папку.

4

Синяя папка харьковской жандармерии была помечена январем - апрелем 1916 года. Ученическая тетрадь - [13] декабрем того же года, А город указан другой - Казань.

Обычная толстая тетрадь в черном коленкоровом переплете. Листы в одну линейку. На заглавном листе надпись: «Для задач и упражнений по математике, физике, химии и литературе».

Уравнения чередуются с цитатами из книг писателей. Формулы со стихами. Чертежи с дневниковыми записями:

«Скоро новый год. В моей темнице как в ночи. Но чем ночь темней, тем звезды ярче. И во тьме - свет, и тьме его не объять.

К сему руку приложил смиренный инок Петр, сын Ионы».

Тут же «смиренный инок Петр, сын Ионы» выводит длинный бином Ньютона. А на полях листа, испещренного алгебраическими знаками, красными чернилами поставлен огромный вопросительный знак.

Теми же красными чернилами на внутренней стороне обложки написано:

«Итого в настоящей тетради П. И. Баранова пронумеровано, прошнуровано и казенной печатью скреплено восемьдесят (80) листов».