Константин Кайтанов - Мои прыжки. Рассказы парашютиста

У одного физически необычайно крепкого техника нашей части, товарища Соколова, совершавшего первый прыжок, сильное возбуждение началось уже за два дня до прыжка. Когда Соколов сам наблюдал прыжки товарищей, прыгавших впервые, у него заметно было речевое возбуждение: с запальчивостью и нарочитым бесстрашием он говорил о прыжке, как о бывалом для него эпизоде. Когда Соколов вместе с двумя летчиками сел в кабину самолета, я был уверен, что он не прыгнет, несмотря на свое возбуждение.

Поднявшись в воздух, я прошел первый круг над аэродромом и на высоте 800 метров приказал: «Готовься!» и затем: «Прыгай!» Соколов поднялся во весь рост, сел на борт кабины и со страхом взглянул на землю. Этого мне уже было достаточно, чтобы сказать себе: «Он не прыгнет». Машина уже вышла на второй круг, расчеты сбились, нужно было снова выходить на круг. Делаю третий круг и снова приказываю прыгать. Снова тот же результат. Я приказываю ему убраться в кабину, а второму парашютисту, Храповицкому, готовиться к прыжку. Храповицкий сел на борт кабины и по взмаху руки перевалился вниз головой.

Отказ Соколова на него не подействовал. Храповицкий, прыгавший впервые, безусловно был под психологическим впечатлением отказа Соколова, но сильные волевые качества пересилили чувство страха, и он перевалился за борт.

Несколько времени спустя во время одного из учебных занятий у меня произошел случай, когда все трое парашютистов, поднявшихся на первый прыжок, один за другим отказались прыгать.

Получив приказ прыгнуть, первый отказался, струсив. На лице его было выражение страха: блуждающие, бессмысленные глаза, дрожащие синие губы. Испуг передался второму, едва лишь тот взглянул на землю. Третий даже не подошел к борту кабины. Несколько дней спустя все они прыгали отлично, вывезенные поодиночке вместе с прыгавшими уже парашютистами.

Я убежден, что отказ от прыжка происходит в ничтожную долю секунды и обязательно под воздействием какого-то психологического мотива. Перед самым прыжком буквально у всех парашютистов наблюдаются усиленный пульс, возбужденность и большое напряжение нервов.

В газетных отчетах о прыжке Тамары Куталовой есть место, где она рассказывает о своем самочувствии после раскрытия парашюта:

«Дышалось легко, на душе было весело, так что я махала руками летчику и пела: «Лети, пилот, расправив крылья…»

Это не случайное настроение, а естественная психологическая разрядка огромного напряжения нервов, которое предшествовало отрыву от самолета. Еще лучше это обычное явление психологической разрядки наблюдать при групповых прыжках. Уже после раскрытия парашютов в воздухе начинаются перекличка, шутки, пение и смех.

После приземления у большинства — нервная веселость, разговорчивость, реже — подавленное состояние.

Любопытно, что прыжки с парашютной вышки сопровождаются почти всегда теми же реакциями, что и прыжки с самолета, лишь в меньшей степени.

Один за другим парашютисты вышли из небольшого домика и осторожно гуськом направились к аэродрому. Темные тучи заволокли все небо. Не видно было ни зги.

Впереди отряда шел командир. Хорошо зная дорогу, он ни на минуту не замедлял шага. Вот отряд обошел столовую, за ней — склад, а оттуда до аэродрома десять минут ходьбы.

Кто-то из парашютистов кашлянул. Кашель в настороженной тишине прозвучал, как выстрел. Некоторые стали оглядываться — не посторонний ли кто нарушил тишину.

Вот и самолет. Парашютисты по очереди забрались в кабину. Последним вошел командир. Он дал команду, и самолет, разбежавшись, оторвался от земли.

Машина, набрав высоту, взяла курс на юг. Летчик вел самолет вслепую, по приборам.

Через час командир приказал готовиться. Парашютисты в заранее установленном порядке стали готовиться к прыжку.

Рука командира легла на плечо парашютиста, первым стоявшего у люка. Тот посмотрел командиру в лицо, повернулся и выбросился. За ним, чередуясь, последовал весь отряд. Все приземлились благополучно.

Предстояло самое трудное. Нужно было, разбившись на группы, ворваться в расположение «синих». План операции был разработан до мельчайших подробностей. Каждый из бойцов и командиров знал свое место, знал, что ему нужно делать.

Через час ударная группа воздушного десанта, подкравшись к зданию штаба, без всякого шума сняла сторожевые посты. А еще через двадцать минут в руках десанта оказались командование части и вся связь.

Небольшой десантный отряд парашютистов, высадившись в тылу, нанес неожиданный удар в сердце противника — в штаб одной из частей, задержавших наступление «красных».

Было пять часов утра. Части «красных», получив сигнал от своего десанта: «Путь свободен», перешли в наступление.

Этот эпизод не выдуман. Он произошел на маневрах частей одного из военных округов нашей Красной армии.

Воздушным десантам все капиталистические армии уделяют большое внимание. Еще в империалистическую войну, когда авиационная техника находилась в периоде своего детства, уже тогда были попытки воздушного проникновения в тыл противника.

14 октября 1916 года в тылу русского фронта высадились два немецких диверсанта. Они в нескольких местах разрушили железнодорожную линию и на том же самолете благополучно добрались к месту расположения своих частей.

Летом 1918 года такие же подрывные действия в тылу у англичан проделали немецкий полковник Даум и лейтенант Шлейф.

Незадолго до окончания войны произошел такой случай.

Командование французской армии решило высадить в немецкий тыл десант диверсантов и шпионов со специальными заданиями.

Капитан Эмрих, которому была поручена эта задача, вместе со своими помощниками благополучно произвел посадку. Пассажиры стали выгружать свой багаж: радиостанцию, телефонные подслушиватели, почтовых голубей, динамит и съестные припасы. Когда посадка была закончена и летчик собрался уже лететь обратно, неожиданно раздались крики: «Стой, стой!», а вслед за тем прозвучали выстрелы. Немецкий патруль обнаружил посадку французского самолета и был уже на расстоянии 20 метров от высадившейся группы.

Капитан Эмрих и его команда открыли огонь и отогнали патруль. Но вскоре немцы возобновили атаку. Эмрих решил взлететь под огнем, но из радиаторов, пробитых пулями, вытекла вода. Лететь было невозможно. Тогда Эмрих поджег самолет и скрылся со своими людьми в лес.

Они шли лесом всю ночь, неся на себе тяжелые пакеты с динамитом и прочими атрибутами диверсантов. Их задача заключалась в том, чтобы помешать немцам перевозить боевые припасы. Для этого надо было взорвать один из шлюзов на реке, по которой шла транспортировка.