Яцек Вильчур - На небо сразу не попасть

В львовской тюрьме Зигмунд Франковский, сын львовского садовника, трудоустроенный в рабочей камере, помогал заключённым, а когда нас везли во время очистки тюрьмы в центр принудительного труда СС в Угерско возле Стрыя, подкармливал меня из посылок, доставляемых ему из дому. После вступления советской армии был, как и многие другие, призван в Войско Польское, воевал на всём пути 1-й Армии ВП. После капитуляции Германии вернулся в страну, осел в предместье Варшавы в селе Ближнее Ясинское, где женился, работал токарем, участвовал в деятельности многих местных общественных комитетов. Я случайно его встретил в пригородной электричке ЖДЭТ,[96] и с тех пор с небольшими перерывами, до самой его смерти, мы поддерживали дружеские контакты. В 1999 году на кладбище в Старых Бабичах я произнёс над его могилой прощальную речь — рассказал семье, приятелям и знакомым Зигмунда о том, кем он был, чего достиг в своей жизни, потому что оказалось, что все, кто стоял над могилой, ни о чём не знали. Зигмунд даже жене и детям не рассказывал о себе.

Комендант камеры Казик Борецкий, тот, который защищал слабых, был расстрелян немцами на львовских песках в конце 1943 года. Кшисек Павловский, с которым мы работали в расположении наёмного украинского подразделения на улице Чвартакув в первых днях 1941, не пережил войны. Его замучили украинские националисты в комиссариате украинской полиции на улице Грудецкой, за день до того, как вспыхнули бои за Львов в июле 1944. Янек Калитыньский и Антось Яцковский, с которыми мы работали на аэродроме Скнилов, протянули до времени занятия города Красной Армией, вступили в Войско Польское и пошли на фронт. Калитыньский погиб под Берлином, Яцковский был ранен на реке Одер, выжил, после войны поселился в Катовицах, закончил учёбу, получил диплом инженера. Дважды арестовывался Службой Безопасности, которая интересовалась его причастностью к львовской АК. В 1964 году он ещё был жив, после чего я потерял с ним связь.

Ян Белявский, член евангелистско-аугсбургского собрания (к которому принадлежал и мой отец), который после ареста моего отца Гестапо помогал нам, не пережил войны. Он был застрелен немецким полицейским в то время, когда вместе со своим единоверцем передавал евреям в львовском гетто еду и лекарства.

Зато выжила вся семья Кшивоней. Вместе с тысячами других людей, они оказались изгнаны из Львова и поселились в Легнице в Силезии.

Происходящий из горной Силезии пан Роман — польский офицер, работавший кочегаром во львовском DRK, тот, который устроил меня на работу в качестве своего помощника, — пропал без вести.

Николая, украинца из моей камеры, который ненавидел своих соплеменников, выслуживающихся перед немцами и с которым у нас были хорошие отношения, застрелили немцы в последние дни оккупации Львова в то время, когда Николай пытался вытянуть из товарного вагона немного еды.

Чесек Пшибыл, который помогал мне во львовской тюрьме, пережил войну и выехал на Обретённые Земли,[97] вступил в Войско Польское, воевал в Бещадах с УПА, был ранен, а после излечения вступил в милицию. Мы поддерживали с ним контакт до 1969 года, после чего он перестал писать.

Сокамерника-украинца Николая Сыцая, очень доброго человека, немцы расстреляли в коридоре Бригидок на улице Казимировской.

Зайчик, с которым мы снимали общую комнату на улице Бочковского, разыскал меня в конце 1990-х годов по прочтении моей книжки «На небо сразу не попасть». У него был исключительно цветастый жизненный путь, а сейчас живёт с семьёй на западе Польши. Он приехал ко мне, мы вспоминали те времена. Из тех, кого немецкий особый суд приговорил 20 апреля 1943 года, только я выжил. Николай Кривой и украинец Михаил сгинули в концентрационном лагере в Майданеке Люблинском.

Единственный еврей в нашей группе вагонных налётчиков, Роман, фамилии которого я так и не узнал, скрывался с фальшивыми документами, которые изготовил ему евангелистский пастор из Львова, смог пережить оккупацию и истребление. На своё счастье, он не был похож на еврея, никогда не арестовывался и не попадал под немецкое следствие или, что было бы ещё хуже, под украинское. Во время боёв за Львов в июле 1944-го он помогал сражающимся солдатам АК, в эшелоне изгнанников приехал в середине 1945 года в Нижнюю Силезию и с одной из первых групп уцелевших евреев через Чехию и Австрию попал на Запад. В 1947 году он был уже в Палестине, участвовал в войне за независимость еврейского государства. На протяжении некоторого времени после образования государства Израиль писал своим знакомым львовянам в Силезии, после чего этот контакт прервался.

Йоганна, унтер-офицера СД, садиста, того, который сидел с нами во львовской тюрьме в камере для немцев, после войны разыскивала польская власть и прокуратура. Мне неизвестно, чем закончились эти розыски.

Функционера львовской КриПо Адамского, того, который нас истязал во время следствия в апреле 1942 года на площади Галицкой, 15, разыскивала после войны Комиссия по расследованию немецких преступлений в Польше. Мне неизвестно, чем закончились эти розыски.

О судьбе других мне ничего не известно. Может быть, некоторые из них пережили этот ад, может быть, умерли уже в послевоенное время, а некоторые, возможно, живы до сих пор. Не исключено, что где-то поблизости от моего города, моего дома, но как их найти? В те времена мы чаще всего не знали фамилий друг друга, пользовались прозвищами или только именами, потому что так было безопаснее.

Кинотеатр сохранился до сих пор под тем же именем.

Во время нападения на СССР немцы широко использовали метод так называемой «5-й колонны». Опорой для диверсионной деятельности на территории Западной Украины, или, говоря иначе, Восточных Кресов Польши, была Организация украинских националистов (ОУН). В 1940 году ОУП распалась на две фракции: мельниковцев и бандеровцев. Обе фракции ОУН сотрудничали со спецслужбами гитлеровской Германии.

Сейчас (2012) — улица Гавришкевича.

Сейчас (2012) — пл. Данила Галицкого. Не путать с пл. Галицкой, которая находится с другой стороны старого города.

Сейчас (2012) — пл. Осмомысла.

Сейчас (2012) — ул. Шевченко. Не путать с проспектом Шевченко, который находится в центральной части города и к ул. Шевченко не примыкает.

Немецкие войска заняли Львов 30 июня 1941 г. Первые подразделения проникли в город в ночь с 29 на 30 июня в 3:15. Это были отряды особой группы, входящей в состав Абвера, под командованием обер-лейтенанта Ганса-Альбрехта Герцнера и доктора Теодора Оберлендера, отвечавшего за связь между немецким руководством и украинским личным составом. 1-й батальон специального диверсионного полка «Бранденбург» под командованием майора Хайнца — батальон «Нахтигаль» — а также группа офицеров Абвера и соединение «Гехайме Фельдполицай» — Тайной полевой полиции Вермахта, окрещённой в разговорах «полевым гестапо». Это были формирования, ответственные за военные преступления в прифронтовой полосе. Занимались убийствами советских военнопленных, евреев и попадавших под подозрение поляков. Эта группа поспешила войти во Львов, получив информацию, что в городе происходят диверсионные выступления украинских националистов и осуществлена попытка восстания, которая была подавлена советскими подразделениями. Немецкие линейные соединения маршала фон Рундштедта (Heeresgruppe Sud2), а именно — дивизия горных стрелков (Enzdivision) вошла во Львов только на семь часов позже. Одновременно с группой Герцнера-Оберледнера во Львов прибыла политическая верхушка ОУН, которая приступила к организации независимого (на словах), но фактически сателлитного Третьему Рейху и полностью от него зависимого украинского государства.