Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта

Без приключений я добрался до Пайне. Через пару километров слева от меня было местечко Меердорф. Здесь летом 1938 года я отбывал «рабочую службу». Бараки сохранились до сих пор.

У Вендебурга я съехал с автобана. Я хотел подъехать к железной дороге. Педалями я накрутился досыта, а до Берлина было еще далеко.

18.10. Я стою на станции Изенбюттель-Гифхорн. Мне снова повезло. В 19.00 действительно пассажирский поезд отправляется на Берлин. Как далеко он сможет проехать — не знает никто. Велосипед мне удалось сдать в багажный вагон. К этому времени уже стемнело.

В Обисфельде в вагон вошли несколько пожилых женщин. С собой они несли тяжелые корзины. Я посмотрел на часы: 21.50! Здесь первая остановка. Никто не может сказать, пойдет ли поезд дальше.

Я попробовал уснуть. Над нами монотонно гудели соединения вражеских бомбардировщиков, летевших на Берлин. Бесконечные потоки бомбардировщиков, и никакой немецкой обороны.

8 апреля

Наконец-то поезд поехал дальше. Мои часы показывают 3.40. Мы едем по северному краю Кольбиц-Летцигской пустоши. Огромные сосновые лесные массивы по обе стороны железной дороги. Подъехали к Стендалю. Рассвело. В Стендале потребовали выйти из вагонов. Я получил велосипед и осмотрелся на платформе. Здесь все было спокойно. Может быть, война уже закончилась, а мы этого не заметили?

Оставаться там я не мог. Я счел правильным теперь отправиться к моим деду с бабушкой в Гросвудике. Это еще 25 километров по железной дороге. Я поехал по узкой пешеходной тропе, которая шла рядом с рельсами. Ехать по насыпи оказалось труднее, чем я думал. Мне постоянно приходилось слезать с велосипеда, чтобы огибать лужи грязи и переносить его через сигнальные устройства. В 7.10 я подъехал к пойме Эльбы севернее Хемертена. Еще почти километр до железнодорожного моста, который проложен не только над рекой, но и над ее поймой.

У моста я наткнулся на саперную команду. Капитан окликнул меня:

— Молодой человек, куда вы собрались? Здесь охранная зона моста.

Когда я подъехал ближе, он увидел, что «молодой человек» — офицер. Он подошел ко мне. Я назвал звание и фамилию, добавив: «…следую в запасную часть в Берлин».

Сапер недоверчиво посмотрел на меня. Очевидно, он принял меня за ненормального:

— Вы хотите в Берлин? Думаете, что вы там еще нужны?

— В Берлине никто меня не ждет, господин капитан. И иду я в имперскую столицу не из-за своих причуд. У меня предписание, и в нем написано: «Берлин». Наверное, вы понимаете, что мне противно шариться здесь по кустам и дожидаться конца войны. Независимо от того, что такое решение может закончиться петлей на шее на фонарном столбе. До сих пор я шел прямой дорогой, и думаю, так будет до самого конца. Я завидую каждому, кто в эти необычные времена может быть со своей частью, а не как я — один, вынужденный тащиться через всю географию!

Капитан кивнул:

— Конечно, вы правы. Но где ваша прежняя часть?

— Батальон, в котором я служил, в январе—феврале погиб между Норденбургом и Фрише Хаф. Тогда я был ранен и благодаря этому сегодня стою здесь!

Капитан задумчиво кивнул и протянул мне руку:

— Желаю вам всего наилучшего! Счастливо добраться до Берлина. И что еще важнее — хорошего возвращения оттуда!

Я отдал приветствие вытянутой рукой, как предписывалось после 20 июля 1944 года. К моему удивлению, сапер приложил руку к козырьку. Он заметил мое удивление и улыбнулся.

Я подъехал к мосту, а потом мне пришлось слезть и взять велосипед на плечо.

Между стальными дугами через каждые 50 метров стояли сдвоенные посты. Принесенная на мост и подготовленная к взрыву взрывчатка в больших деревянных ящиках ускорила мое движение. Если какому-нибудь американцу придет в голову пройтись здесь из своего бортового вооружения, мост взлетит на воздух, а саперы вознесутся на небеса.

Я шел быстрым шагом. Справа в утреннем тумане я видел трубы промышленного района Тангермюнде.

Наконец-то я оставил мост позади, и через несколько километров я пересек дорогу Гентин — Хафельберг. Южнее, совсем недалеко отсюда, лежит Шёнхаузен. Здесь жил Бисмарк, Железный канцлер. Не прошло и ста лет. Миры лежат между тем временем и настоящим!

После поймы Эльбы дорога пошла через необозримые сосновые леса, протянувшиеся от Хафеля под Ратеновом до Эльбы южнее Зандау. Посреди леса стоял домик путевого обходчика. Меня мучила жажда, и я надеялся, что мне дадут здесь напиться. Велосипед я поставил у деревянного забора и огляделся.

Из двери вышел старик-железнодорожник. Мне показалось, что ему далеко за шестьдесят. Он недоверчиво подошел ко мне:

— Что вам здесь надо?

— У вас можно чего-нибудь попить? Вы всегда такой неприветливый?

Старик в потертой железнодорожной форме посмотрел на меня с гримасой:

— А вы думаете, мало здесь всякого сброда появилось в последние дни? Я осторожен!

— А вы действительно думаете, что против таких людей у вас есть какой-то шанс?

Старик отошел на шаг назад, и в тот же миг у него в руке появился тяжелый старинный револьвер. Я был поражен. Я недооценивал этого человека!

— Откуда у вас эта «пушка»? Она официально у вас на вооружении?

— Нет, эта штука досталась мне от отца. Он воевал с ней в 1870—1871 годах. Уж и не думал, что его придется когда-нибудь достать из сундука.

Стена отчуждения пала, я получил кружку воды. Давно не пил такой вкусной воды, как сегодня.

После короткого отдыха я поехал дальше. Старик помахал мне на прощание рукой.

Около 10 часов я приехал в Гросвудике. Мои дед и бабушка были удивлены. По деду я видел, как он переживает происходящее, но мы об этом не говорили. Бабушка приготовила мне что-то поесть. Потом я отправился спать. Устал чертовски!

9 апреля

В Восточной Пруссии все еще идут бои. В сводке вермахта говорится о тяжелых уличных боях в Кёнигсберге. Завтра должен прийти поезд из Берлина и через некоторое время отправиться назад. Дом моего деда находится у самой станции. И я держу все происходящее под контролем.

11 апреля

В сводке вермахта объявили о падении Ганновера. Тихо я сказал себе, что для моих родственников война уже закончилась. Хуже, чем в последние недели, обстановка вряд ли может быть.

12 апреля

С запада ветер доносит грохот от разрыва снарядов. Американцы приближаются к западному берегу Эльбы.

13 апреля

Во второй половине дня я еще раз проехал по деревне: что-то вроде прощального жеста. Люди сидели по домам и ждали своей судьбы. Улицы были пусты.