К. Кудряшов - Александр Первый и тайна Федора Козьмича

Немного погодя, он, однако, пришел в себя и взял платок, чтобы вытереться, говоря: «Благодарю вас, я это сделаю сам. У вас нет с собой книги», сказал он мне. Надо было его переодеть. Я ушла, но он послал за мной, как только ему переменили белье Он лежал на диване в кабинете и удивительно хорошо выглядел для того состояния, в каком он был после обеда. У меня была с собою книга и я делала вид, что читаю, но наблюдала за ним. Он заметил, что я расстроена. Я ему сказала, что у меня очень болит голова, что рано закрыли печь рядом с моей кроватью. Это было верно, но лидо мое было расстроено от слез. Он спросил меня, кто закрыл печь, я назвала горничную. Он вошел в подробности того, как следует топить эту комнату. Он спросил меня, гуляла ли я; я сказала, что да, и рассказала ему, что встретила конных калмыков и что, узнал о его болезни, они хотели отслужить молебен о его здоровье «Кстати», сказал он, «они хотят попрощаться с -вами, я не могу принять их, примите их вы». «Когда?» спросила я. «Завтра, скажите это Волконскому». Пожелав ему спокойной ночи и обнимая его, я перекрестила его дорогой лоб. Он улыбнулся.

В среду 11-го. он велел мне сказать, что провел ночь спокойно. Я пригласила калмыков в 11 час. Он просил меня через князя Волконского зайти к нему. Он выглядел довольно хорошо, показал мне стакан с уксусом и альпийской водой, которые приготовил Виллие для обтирания лица. Он сказал, что это наслаждение, потом спросил, что мне сказали калмыки, и велела ли я им сыграть Я сказала, что нет, что мне нужно было их поблагодарить за их молитвы о нем и что я их спросила, было ли это в первый раз, что они вошли в одну из наших церквей. Я хотела продолжать Он меня более не слушал ч напомнил своему камердинеру обтереть приготовленным уксусом лицо Он меня просил уйти и вернуться перед прогулкой Перед уходом я зашла к чему, он меня спросил, куда я думаю пойти Я сказала, что мне хочется спуститься пешком с горы, чтобы пойти к источнику «Вы там найдете казаков», сказал он «они держат теперь своих лошадей в одном из пустых пакгаузов». — «Почему?» спросила я «Они пожелали быть ближе» Он меня просил придти к нему после прогулки Я пришла Он спросил, выполнила ли я свой план прогулки Я сказала «да». — «Видели ли вы казаков?». — «Я только видела двух офицеров» Я ему сказала, что вчера, гуляя около карантинного здания, я была приятно удивлена и тронута, увидя, что садовник Грей украшал мое любимое местечко Я его спросила, не он ли сделал это распоряжение? Он ответил таким добрым тоном, который у него часто бывал- «Да, так как теперь он не может работать с другой стороны» (на месте где государь хотел развести сад, для чего именно он вызвал Гпея), «я велел ему пока устроить ваше люби мое местечко» Я поблагодарила Он казался довольно бодрым и голова была свежа Он мне сказал, чтобы после обеда я шла гулять Я просила его освободить меня от прогулки и уверяла, что я чувствую себя гораздо лучше дома и более спокойна, если могу быть с ним; я сказала это с некоторым волнением «Будем благоразумны», сказал он Он дал мне попробовать питье, в котором ему казался какой-то привкус, я почувствовала его также, и он мне сказал, что Егорович нашел то же самое Вошел Виллие. он ему сказал про питье. Виллие, утверждал, что этого не может быть. Вскоре вошел Стофреген Он сказал при нем, указывая на меня: «Говорила ли она вам, что с ней было вчера?» Я не понимала, о чем он говорит. Оказалось, что он говорит о вчерашней топке печи. В два часа он послал меня обедать Около 5 час я послала за Виллие и спросила его о ходе болезни. Виллие был весел, сказал мне, что у него теперь жар, но что я могу туда идти, так как он в лучшем состоянии, чем накануне».

На этом записки императрицы обрываются.

5 ноября. Приезд в Таганрог. Дурная ночь. Отказ от лекарств. Он приводит меня в отчаяние. Страшусь, чтобы такое упорство не имело бы рано или поздно дурных последствий.

6 ноября. Император обедал у ее величества императрицы и вышел из-за стола. Федоров позвал меня из-за стола, чтобы объявить мне, что его величество имел испарину и непроизвольно, таково отвращение от медицины. После сопротивления он согласился, между 5 и 6 часами, принять дозу пилюль.

7 ноября. Эта лихорадка имеет сходство с эпидемическою крымскою болезнью. Приступы болезни слишком часто повторяются, чтобы я позволил себе утверждать, что это Hemitritaeus Semitertiana, хотя эта чрезвычайная слабость, эта апатия, эти обмороки имеют большое отношение с нею.

8 ноября. Эта лихорадка, очевидно, Febris gastriae biliosa, эта гнилая отрыжка, это воспаление в стороне печени, des presscordes, тошнота sine vomitu пес dolore pititer comprimendo, требует, чтобы главные каналы были хорошо очищены. Надо traire (?) печень. Я сказал Стофрегену.

9 ноября. Императору немного легче сегодня, но он с полною верою в Бога ждет совершенного выздоровления от недугов. Состсяние viscera chylopoe-tica может в настоящий момент служить указанием на понос, так не кстати остановленный в Бахчисарае.

10 ноября. Начиная с 8-го числа, я замечаю, что что-то такое занилгает его более, чем его выздоровление, и смущает его душу. Post hoc ergo propter hoc Ему сегодня хуже, и Мюллер, по его словам, тому причина. Князю Волконскому, вследствие сего, препоручено побранить бедного Мюллера.

11 ноября. Болезнь продолжается; внутренности еще довольно нечисты; ructus, inflatio. Когда я ему говорю о кровопускании и слабительном, он приходит в бешена во и не удостаивает говорить со мною. Сегодня мы, Стофреген и я, говорили об этом и советовались.

12 ноября. Как я припоминаю, сегодня ночью я выписал лекарства для завтрашнего утра, если мы сможем посредством хитрости убедить его употребить их. Это жестоко. Нет человеческой власти, которая могла бы сделать этого человека благоразумным. Я несчастный.

13 ноября. Все пойдет скверно, потому что он не дозволяет, не соглашается делать то, что безусловно необходимо Эта склонность ко сну — очень плохое предзнаменование. Его пульс очень неправильный, слаб, и будет выпот без ртутных средств, кровопускания, мушки, горчицы, мочегонного ч очистительного.

14 ноября. Все очень нехорошо, хотя у него нет бреда. Я намерен был дать соляной кислоты с питьем, но полупил отказ по обыкновению «Уходите прочь». Я заплакал, и, видя это, он мне сказал- «Подойдите, мой милый друг. Я надеюсь, что вы не сердитесь на меня за это. У меня свои причины».

115 ноября. Сегодня и вчера, что за печальная моя должность объявить ему о близком его разрушении в присутствии ее величества императрицы, которая отправилась предложить ему верное лекарство. Причащение Федотовым. Его слово после того.

16 ноября. Все мне кажется слишком поздно Только вследствие упадка сил физических и душевных и уменьшения чувствительности удалось дать ему некоторые лекарства после святого причастия и увещаний Федотова.