Аза Тахо-Годи - Лосев

Дело о реабилитации всех имяславцев, так и заглохшее в годы революции и на Поместном Соборе 1918 года не поставленное, все еще не было забыто. Афонские старцы о. Манассия и о. Давид еще в 1923–1924 годах напрасно ожидали решения патриарха.

Было составлено кружком московских имяславцев даже нечто вроде Отречения от Синодского послания 1913 года, и к нему присоединился епископ Ювеналий,[133] но от патриарха не отошел. Валентина Михайловна тоже подписала это отречение от Синодского послания, но лично с Ювеналием не встречалась, а Лосеву с Егоровым и Соловьевым пришлось быть у епископа Ювеналия, хотя он этого и не очень хотел, понимая бесполезность этого дела. Самое интересное, что запрещение патриарха было формальное и он сам лично служил в храме вместе с о. Давидом (16/III—1981, л. 246). Правда, не забудем, что в свое время Синодальная контора в Москве оправдала о. Давида и ряд главных «мятежников». Патриарха Тихона посетили Д. Ф. Егоров и Н. М. Соловьев, но патриарх не принял во внимание их прошения решить окончательно дело пострадавших еще при царском Св. Синоде и митрополите Антонии Храповицком (24/VII—1930, л. 115).

Однако как ни старались Лосевы остаться на путях чисто догматической проблематики, но неминуемо их имяславие соединилось с антисергиевским движением[134] (хотя отложившиеся от Сергия вовсе не были обязательно имяславцами и даже совсем не принимали имяславия, как, например, митрополит Иосиф (Петровых).[135]

Сохранился в Деле А. Ф. Лосева замечательный документ, являющийся, можно сказать, неким «Символом веры» имяславцев, собиравшихся вокруг Егорова и Лосевых (л. 218–219).

Он начинается словами «Во Имя Отца и Сына и Св. Духа». Следуя апостольскому завету «держать предание», «ревнуя о чистоте святой православной веры, ныне поругаемой и гонимой, исповедуем сие». Далее идут пять пунктов, из которых второй включает в себя еще три (сразу видно, что составлял Лосев, да и почерк его собственный). Здесь говорится о бедственном положении Церкви, об ее «духовном оскудении», о послании Св. Синода от 18 мая 1913 года, «официально закрепляющем впадение ее в ересь», направленную против почитания Имени Божия. Документ излагает все три лжедогмата, провозглашенных этим посланием. А именно: Имя Божие не в молитве, а «на деле» есть «только имя, а не сам Бог и не Его свойства, название предмета, а не сам предмет» и не есть «энергия Божия». И чудеса не творятся Именем Божиим, и святые таинства совершаются не Именем Божиим, «а по молитве и вере Церкви», от ее лица.

А. Ф. Лосев и его сотоварищи утверждают здесь свою веру и свое исповедание, что Имя Божие чудно по существу, свято само в себе, славно и препрославленно есть, а Слава Имени Божия вечна и бесконечна, как Бог, – сопровождая эти утверждения ссылками на великих святителей. Посему, если сказано: «Да не будут тебе бози инии, разве Мене, то и Имя Божие, поелику в Церкви славится и восхваляется, не должно быть отделяемо от Существа Божия: как веровала и исповедовала Вселенская святая Православная Церковь, всякое слово Божие, произнесенное устами Божиими, есть Бог, равно так и всякое Имя Божие, изреченное устами Самого Бога, есть Бог.

И сию веру нашу в Слово Божие и во Имя Божие утверждаем собственноручною подписью». Так кончается это исповедание истинно православной веры, как бы завершая споры средневековых схоластов реалистов и номиналистов, нынешних диалектиков-идеалистов и механистов-позитивистов.

Под этим замечательным документом стоят собственноручные подписи:

Дмитрий Егоров, профессор Московского университета.

Алексей Лосев.

Николай Соловьев.

Александр Сузин.

Павел Попов.

Валериан Муравьев.

Валентина Лосева.

Артист М. Н. Хитрово-Крамской.

Николай Бухгольц.

Григорий Рачинский.

Здесь подписи людей ученых, математиков, физиков, философов, психологов, историков, почтенных и молодых, и среди них – человек искусства – дворянин родом из Орловской губернии Крамского уезда.

Судьба всех их (за исключением к 1930 году скончавшихся Муравьева и Соловьева) объединится в Деле № 100256.

Документ этот написан с определенной долей стилизации под старину и даже по старой орфографии, отмененной в 1918 году. Даты под документом нет, но он относится несомненно к году 1922-му, когда все еще ожидалось решение по делу имяславцев самим патриархом Тихоном. Кроме того, по показаниям П. С. Попова, он с Лосевым домами не встречался с 1924 года, имея только деловые отношения в ГАХНе.

Егорова Попов перестал видеть с 1923 года, Соловьева он обвинил в фанатизме, а монахов, участников имяславских собраний, назвал «необразованными стариками, с которыми и говорить нечего» (25/IV—1931, л. 730, т. 2). «Домами же оба» не встречаются, по словам Лосева (допрос 2/VI—1930, т. 2, л. 565), ввиду инцидента на романической почве, бывшего у него с Валентиной Михайловной (которая, добавим, его притязания отвергла и всю жизнь видела в нем предателя былых идеалов).

К 1925 году в Москве из афонских монахов-имяславцев остался о. Давид, а из кружка имяславского – Лосев, Соловьев и Баскарев, к которым присоединился В. Л. Олсуфьев (не граф). Перестали участвовать в кружке Бухгольц, Сузин и Муравьев, хотя последние двое продолжали свое знакомство с Лосевым. С Бухгольцем встречались на Арбате в церкви Николы Плотника (там служил о. Вл. Воробьев), Валентина Михайловна работала с ним в школе и на курсах при Педагогическом институте в 1922–1923 годах. В 1929 году умер Олсуфьев; от кружка остались Егоров, Лосев, Баскарев. Собирались у Егорова. Большею же частью сидели вдвоем Лосев с Егоровым и читали Брянчанинова и о. Иоанна Кронштадтского об Имени Божием (16/III—1931, свидетельство В. М. Лосевой).

Современники много десятилетий спустя будут помнить письмо митрополита Петра (оно распространялось среди верующих). Местоблюститель патриарха Петр[136] просил Сергия не нарушать единства Церкви, помнить, что Церковь жива кровью мучеников, а не земным процветанием. Патриарх Тихон, по его словам, жил «под удавлением», а митрополит Сергий говорил: «Весь вопрос в том, кто кого обтяпает», государство или церковь. Сергий потребовал от Агафангела отказа от местоблюстительства. Не дождавшись от него ответа, собрал епископов и лишил его права, установленного патриархом Тихоном.[137] Нового раскола Церкви опасались видные деятели-имяславцы. Так, М. А. Новоселов считал, что Церковь одна, но «не забывайте крови мучеников и пронесите свидетельство до будущего церковного собора, который нас рассудит, если только не кончится история и не рассудит уже сам Господь».[138]