О Самойлович - Рядом с Сухим

Мой доклад прошел довольно удачно за исключением двух моментов.

Во-первых, когда я рассказывал о Су-27М, который должен был противостоять и превзойти F-15E ВВС США, Устинов подошел ко мне и, ткнув большим пальцем в живот, сказал: "Едрит твою копалка. Чем ты хвалишься? Ты сравниваешь свои плакатные характеристики с тем, что у них уже летает. Я не увидел запасов, которые КБ должно было заложить в проектные данные".

Во-вторых, как только я начал говорить о необходимости разработки пушки калибра 45 мм, вскочил В. Шабанов и выступил против. В это время я посмотрел на нашего министра И. Силаева и увидел скрещенные руки, что означало: на эту тему больше не говорить.

А дальше начался самый драматический эпизод в истории КБ Сухого. В начале ноября 1982 г. Силаев пригласил к себе Е. Иванова и предложил ему подать в отставку. Иванов приехал от министра разбитым, вызвал меня и спросил, что делать. Я как мог поддержал его: "Не поддавайтесь - министры приходят и уходят, а Генеральные остаются". После меня он советовался с Е. Фельснером и Н. Зыриным. Затем опять вызвал меня и сообщил, что для себя уже принял решение об отставке. В своем заявлении он, правда, просил оставить его консультантом на фирме "Су" по примеру тандема Новожилов Ильюшин. Мне было жаль Евгения Алексеевича, он никак не мог понять, что ему противостояли "волки". Министр И. Силаев отказал Е. Иванову в его просьбе и назначил ведущим конструктором НИИ АС, в котором ему, конечно же, делать было нечего. Это было равносильно убийству... Евгений Алексеевич, привыкший работать по 12 часов в сутки, оказавшись в атмосфере "ничегонеделания", проводил время у себя на даче в Опалихе. Я встречался с ним пару раз в начале 1983 г. Он говорил: "Олег, я гибну, я не могу без работы". В июне 1983 г. Е. А. Иванов скончался от инфаркта.

Хочу привести еще один эпизод деятельности И. Силаева. Он относится к тому времени, когда Е. Иванов был уже в отставке. В 1982 г. произошел очередной конфликт между Сирией, Ливаном и Израилем, который закончился полным подавлением всей системы ПВО Сирии. Само собой разумеется, у нас тут же начался поиск виновных, и "стрелочников" быстро нашли. Как водится, настоящие "герои" остались на своих прежних должностях. Комиссия, созданная Устиновым, пришла к выводу, что на все самолеты фронтовой авиации ВВС необходимо срочно установить станцию активных помех "Гардения". По этому вопросу Силаев проводил еженедельные совещания. Никого не смущало, что станция эта была еще совершенно "сырой". Почти все наши Главные (Бабак, Кнышев, Фельснер) "взяли под козырек" и начали соответствующую разработку. "Белой вороной" оказался только Главный конструктор самолетов Су-17М2, Су-17М3 и Су-17М4 Николай Григорьевич Зырин. Он заявил, что ставить "Гардению" - глупость, и он этого делать не будет. Возник скандал. Разбираться к нам на фирму приехал сам министр (если мне не изменяет память, это было в феврале 1983 г.). Что интересно, Силаев приехал с уже заготовленным приказом о снятии Н. Г. Зырина с работы. Непокорному Главному конструктору был задан только один вопрос: "Будете ли вы выполнять решение комиссии?" Зырин ответил: "Не буду, потому что оно безграмотное". Тогда министр обратился к Симонову, поддерживает ли Генеральный конструктор его решение о снятии Н. Г. Зырина с работы? Симонов ответил утвердительно, и Силаев в нашем присутствии подписал приказ. Я уверен, что ни П. О. Сухой, ни Е. А. Иванов этого никогда бы не допустили. Прошло совсем немного времени, и - ирония судьбы - оказалось, что "Гардения" абсолютно неэффективна, а Н. Г. Зырина, ближайшего соратника П. О. Сухого, не то что не реабилитировали, перед ним даже не извинились. Главный конструктор фирмы "Су" скончался в должности заместителя Главного конструктора.

Глава 10. Последняя.

Я хотел на этом закончить, но решил рассказать о том, как я был изгнан из КБ имени П.О. Сухого после 28 лет работы в нем. 8 мая 1985 г. накануне сорокалетия Победы я был приглашен к министру И. С. Силаеву. Обычно только раз в году я надеваю все свои награды, так было и в этот день. Уезжая к Силаеву, я был уверен, что он пригласил меня к себе как ветерана, чтобы поздравить с праздником Победы. На самом деле оказалось, что он выбрал этот день, чтобы сообщить мне о снятии меня с работы. Конечно, для него это был обычный разговор, но я его запомнил буквально дословно.

С: Садитесь. Мы вызвали вас за тем, чтобы сказать, что вы не сработались с Симоновым и кто-то из вас должен уйти. Но поскольку мы отдаем предпочтение Михаилу Петровичу, то уйти с фирмы придется вам. Поэтому мы просим вас написать заявление с просьбой о переводе на другое место работы.

Я: Хорошо, Иван Степанович, переведите меня в ОКБ имени Микояна, к Белякову.

С: Мы хотим вам предложить другую работу: или стать первым заместителем Генерального конструктора ОКБ имени Яковлева Левинских, или заместителем начальника ЦАГИ. Левинских занимается оборудованием, и ему нужен хороший помощник - конструктор. То же нужно и ЦАГИ.

Я: Прошу перевести меня к Р. А. Белякову.

С: Хорошо, пойдете к Белякову. Ущемлять мы вас особенно не будем. Что такое "особенно" я понял только потом, когда ознакомился с приказом И. Силаева о переводе меня с должности первого заместителя Генерального конструктора КБ "Су" на должность заместителя главного конструктора КБ "МиГ". На этом я заканчиваю свои воспоминания.