Коринна Хофманн - Белая масаи

Тут в дверях появился масаи. Он осмотрелся и нерешительно подошел к нам. «Привет», – поздоровался он и спросил, не те ли мы белые, которые договорились с Лкетингой о встрече. Меня бросило в жар, во рту пересохло. Мы молча кивнули. Незнакомец рассказал, что сегодня Лкетинга пошел на пляж, хотя местным там появляться запрещено. Другие темнокожие стали дразнить его из-за волос и одежды. Гордый воин, он бросился на противников с дубинкой, рунгу. Полицейские сразу его схватили, потому что не понимали его языка. Сейчас он сидит в тюрьме где-то между южным и северным побережьем. Он пришел сообщить нам об этом и от имени Лкетинги желает нам приятного полета.

Марко перевел мне его слова, и моя вселенная рухнула. Лишь с большим трудом я сдержала слезы разочарования. Я взмолилась к Марко: «Спроси, чем мы можем помочь, ведь завтра мы еще здесь!» Он холодно ответил: «Так уж случилось. Мы ничего сделать не можем, и я буду рад, когда мы наконец окажемся дома». Я не отставала: «Эди (так звали масаи) мы можем его найти?» Да, сегодня вечером он соберет деньги с других масаи, а завтра в десять утра выедет и попробует его найти. Это будет непросто, поскольку неизвестно, в какую из пяти тюрем его поместили.

Я попросила Марко, чтобы мы поехали с Эди, ведь Лкетинга нам тоже помог. После долгих препирательств он все же согласился, и мы договорились встретиться с Эди в десять часов перед отелем. Ночью я не сомкнула глаз. Я все еще не знала, что со мной происходит. Я знала только, что мне необходимо увидеть Лкетингу прежде, чем я вернусь в Швейцарию.

Марко передумал и остался в отеле. Он по-прежнему пытался меня отговорить, но неведомая сила толкала меня вперед, и всякие доводы были бессильны. Я собралась и ушла, пообещав вернуться не позднее двух часов дня. В Момбасу Эди и я поехали на матату. Этой разновидностью такси я пользовалась впервые. Матату, небольшой автобус, был рассчитан примерно на восемь пассажиров, но в нем сидело как минимум вдвое больше. Все пространство внутри автобуса было забито тюками, а контролер и вовсе висел снаружи. Я беспомощно уставилась на матату, но Эди воскликнул: «Заходи, заходи!», и я забралась в автобус, перелезла через чьи-то сумки и ноги и, согнувшись, крепко ухватилась за поручень, чтобы на кочках не свалиться на других пассажиров.

Слава богу, примерно через пятнадцать километров мы вышли в Укунде, первой крупной деревне, в которой была тюрьма. Не успели мы войти внутрь, как нас остановил здоровенный тип. Я вопросительно посмотрела на Эди. Он переговорил с мужчиной, тот велел ждать и через несколько минут открыл дверь, которая находилась у него за спиной. Внутри было темно, а я стояла снаружи, на солнце, поэтому почти ничего не увидела. Зато сразу почувствовала жуткую вонь, от которой меня едва не стошнило. Толстяк что-то прокричал в темную дыру, и через несколько секунд на пороге появился человек самого жалкого вида. Это, скорее всего, был масаи, только без украшений. Я в ужасе покачала головой и спросила Эди: «Здесь только этот масаи?» Судя по всему, так оно и было, и надзиратель, толкнув масаи, отправил его обратно к скрючившимся на полу заключенным. Мы ушли, и Эди сказал: «Пойдем, снова сядем на матату. Они быстрее, чем большие автобусы. Будем искать дальше в Момбасе».

Мы снова переправились на пароме в Ликони и на другом автобусе доехали до окраины города, где находилась местная тюрьма. Она оказалась значительно больше предыдущей. Здесь меня, белую, опять встретили недовольные взгляды. Мужчина за стойкой нас будто не замечал. Он со скучающим видом читал газету, а мы смущенно стояли рядом. Я сказала Эди: «Спроси у него!» Наконец Эди объяснил мне, что я должна незаметно передать этому парню пару кенийских шиллингов. Но сколько именно? Никогда в жизни мне не приходилось давать взятку. Я положила на стол сотню кенийских шиллингов, то есть примерно десять франков. С невозмутимым видом мужчина загреб деньги и наконец-то поднял на нас глаза. Нет, в последнее время масаи по имени Лкетинга к ним не поступал. У него есть два масаи, но они значительно ниже описанного нами. Я все равно захотела на них взглянуть, потому что он мог ошибаться, а деньги уже были заплачены. Бросив на меня мрачный взгляд, мужчина поднялся и отворил дверь.

Открывшееся моим глазам зрелище повергло меня в шок. В комнате без окон, на корточках, тесно прижавшись друг к другу, сидели люди, некоторые на картоне, другие на газетах, а кто и вовсе на бетонном полу. Ослепленные лучом света, они испуганно прикрыли глаза ладонью. Между скорчившимися людьми был оставлен узкий проход. В следующее же мгновение я поняла, для чего он был нужен: служащий высыпал бадью с «едой» прямо на бетонный пол. Уму непостижимо, ведь даже свиней – и тех лучше кормят! При слове «масаи» из толпы вышли два человека, но ни один из них не был Лкетингой. Меня охватило отчаяние. В каком состоянии я найду его?

Мы поехали в центр города, сели на другой матату и примерно час двигались в сторону северного побережья. Стараясь меня успокоить, Эди сказал, что здесь-то он точно должен быть. Но сначала нам даже до входа добраться не удалось. Вооруженный полицейский спросил, что нам нужно. Эди объяснил нашу ситуацию, но полицейский покачал головой и сказал, что уже два дня новых заключенных к ним не привозили. Нам пришлось уехать, я была в полном отчаянии.

Эди сказал, что уже поздно и, если я хочу вернуться к двум часам, нам стоит поторопиться. Но возвращаться я не хотела, ведь это был последний день, когда я могла найти Лкетингу. Тогда Эди предложил спросить еще раз в первой тюрьме, ведь заключенных часто перевозили. Измученные жарой, мы поехали обратно в Момбасу.

По пути наш паром пересекся с другим, встречным. Меня поразило то, что на нем почти не было людей, а только машины, среди которых особенно выделялась одна, ярко-зеленая, с решетчатыми окнами. Эди сказал, что в таких машинах перевозят заключенных. При мысли об этих несчастных мне стало нехорошо, но углубляться в размышления я не стала. Я была измучена, мне безумно хотелось пить, пот струился с меня градом. В половине третьего мы снова были в Укунде.

У входа в тюрьму стоял уже другой охранник, который выглядел куда более дружелюбно. Эди еще раз объяснил, кого мы ищем, и у них завязался оживленный разговор. Я ничего не понимала. «Эди, что случилось?» Он сказал, что меньше получаса назад Лкетингу перевезли на северное побережье, откуда мы только что приехали. Он был в Квале, затем недолго пробыл здесь, и теперь его везли в тюрьму, в которой он должен был оставаться до слушания дела.

Я была на гране срыва. Мы провели в разъездах все утро, а полчаса назад Лкетинга проплыл мимо нас на пароме, в машине для заключенных. Эди растерянно посмотрел на меня и сказал, что нам лучше вернуться в отель, а завтра он снова попробует что-нибудь сделать, ведь теперь он знает, где находится Лкетинга. Я могу оставить деньги ему, а он его освободит.