Леонид Млечин - Сталин. Наваждение России

Считалось, что главный талант Ленина — невероятный дар упрощения. Сталин в этом смысле был еще талантливее. Серые и малограмотные партийные чиновники слушали его как оракула. Они ощущали себя полными ничтожествами в присутствии вождя, боялись его.

Надо понимать, что две войны (Первая мировая и Гражданская) унесли жизни множества ярких и способных к общественной деятельности людей. Это первый фактор, болезненно сказавшийся на качестве управленческого аппарата. Поражение белых завершилось эмиграцией целого культурного слоя России. Это второй фактор.

Революция открыла дорогу к высшему образованию, что прекрасно. Но по существу некому стало учить эту молодежь. Специальные знания молодые люди получали, а общей культуры не хватало и их преподавателям. Люди назначались на самые высокие посты, оставаясь малограмотными.

В учетной карточке члена оргбюро ЦК и наркома пищевой промышленности Семена Семеновича Лобова в графе «Образование» было написано: «Не учился, но пишет и читает». Это не мешало его успешной карьере… И третий фактор. В ходе внутрипартийной борьбы — после смерти Ленина — из политики, из общественной жизни выставили наиболее образованных и думающих большевиков, потому что среди них меньше всего было поклонников Сталина.

Вот эта армия не очень грамотных и бескультурных чиновников десятилетиями принимала ключевые решения и определяла политический и экономический курс страны. Более всего они сопротивлялись дискуссиям, реальной критике, вообще любому вольнодумству. Больше всего их устраивала роль исполнителей, неукоснительно проводящих в жизнь линию вождя.

«Он — не русский, он южанин, грузин, — писал о нем осенью 1936 года Виктор Михайлович Чернов, один из лидеров партии эсеров, министр земледелия во Временном правительстве и председатель Учредительного собрания. — Про него сплетничают, что он — полутурок, забывший родной язык и зовущийся на самом деле Юсуфом Джугашвили. Его черные волосы, густые усы, узкий лоб, грубые черты лица, медленная монотонная дикция, его резко-отрывистый тон и вечная униформа цвета хаки придают ему внешность отставного офицера.

Он человек церковной выучки — получил образование в семинарии… Это чувствуется и при чтении стенограмм его речей, и особенно при перелистывании его книги “Вопросы ленинизма”, одновременно и молитвенника, и служебного руководства, где мысль Учителя засушена и набальзамирована по образцу его тела.

Сталин обладает в большой мере коварством типичного “восточного политика”. Его похвалам и любезностям доверять нельзя.

Он очень умеет усыплять внимательность тех, кому он является тайным противником, а тем временем исподволь настраивать против них общественное мнение партии и таким образом незаметно создавать вокруг них пустоту, в которую затем остается их только столкнуть.

Сталин партийную дисциплину тоже понимает по-восточному, как почти беспредельное почтительное послушание и готовность переносить от “старших” даже самые несдержанные проявления дурного расположения. Он вносит в партию дух, навыки и приемы семейного азиатского деспотизма…»

Высшие должности занимали люди, которые своим восхождением были обязаны не собственным заслугам, а воле Сталина. Они боготворили его. Попав у Сталина в фавор, они на время получали частицу его безграничной власти. И понимали, что без него лишатся своих хлебных мест. Придут к власти другие люди и найдут себе более толковых и способных помощников. Поэтому партийные секретари и аппаратчики горой стояли за Сталина. А он ловко манипулировал своей гвардией, периодически пугая их собственной отставкой. Но они и помыслить себе не могли жизни без вождя.

27 декабря 1926 года Сталин написал заявление:

«Прошу освободить меня от поста генсека ЦК. Заявляю, что не могу больше работать на этом посту, не в силах больше работать на этом посту».

Новый состав ЦК испугался: как же они останутся без Сталина? Упросили остаться.

На апрельском объединенном пленуме ЦК и ЦКК в 1929 году глава правительства Алексей Иванович Рыков, который возражал против сталинского курса на ускоренную коллективизацию, то есть ограбление деревни, продемонстрировал эту записку.

Голос из зала спросил:

— А он подчинился ЦК или нет?

Рыков ответил:

— Меня спрашивают, подчинился ли он ЦК или нет. Ну, я думаю, он для того и подавал в отставку, чтобы «подчиниться».

Зал засмеялся. Верный сталинский подручный Лазарь Моисеевич Каганович (в ту пору генеральный секретарь ЦК Компартии Украины) бросился на помощь вождю:

— Это остроумно, но неумно.

Рыков был прав. Такие спектакли вождь устраивал до конца своей жизни, регулярно проверяя своих подручных — и немного их пугая.

На пленуме ЦК 19 декабря 1927 года Сталин опять завел речь об отставке:

— Уже три года прошу ЦК освободить меня от обязанностей генерального секретаря ЦК. Пленум каждый раз мне отказывает. Я допускаю, что до последнего времени были условия, ставящие партию в необходимость иметь меня на этом посту как человека более или менее крутого, представляющего известное противоядие против опасностей со стороны оппозиции. Я допускаю, что была необходимость, несмотря на известное письмо товарища Ленина, держать меня на посту генсека. Но теперь эти условия отпали. Отпали, так как оппозиция теперь разбита. Стало быть, теперь уже нет налицо тех оснований, которые можно было бы считать правильными, когда пленум отказывался уважить мою просьбу. Эти особые условия отпали теперь, и пора принять к руководству указание товарища Ленина. Уверяю вас, товарищи, что партия только выиграет от этого.

Но Сталин твердо знал, чем закончится голосование на пленуме. Только один человек воздержался, остальные высказались за переизбрание Сталина генеральным секретарем.

Вождь не скупился на похвалы своим опричникам. Перед войной половина секретарей ЦК национальных республик, краев и областей и две трети секретарей горкомов и райкомов не имели даже среднего образования. Страной управляли люди, которые с трудом читали и писали! Но Сталин широким жестом причислил весь партийный аппарат к интеллигенции.

Выступая на совещании пропагандистов Москвы и Ленинграда, Сталин говорил:

— Все наши люди состоят из интеллигенции, это надо вбить в голову. Интеллигенция у нас должна быть солью земли. Раньше издевались над интеллигенцией, что она считает себя солью земли, а на самом деле пустышка, потому что она служила не земле, а небу, не народу, а эксплуататорам. У нас, наши кадры, мало сказать, что они бывшие рабочие, бывшие крестьяне. Коль скоро товарищ Шкирятов ушел от станка и стал заниматься в Центральной контрольной комиссии, вы уже интеллигент. Я извиняюсь (смех в зале). Никому дела нет, кем вы были десять лет тому назад, а вы сейчас интеллигент.