Герман Титов - Голубая моя планета

Другие участники встречи были представителями старшего поколения авиаторов, тех героических лет, которые навсегда вошли в историю нашей Родины.

Михаил Михайлович Громов и Анатолий Васильевич Ляпидевский... Не только авиаторам, но многим советским людям их имена напоминают о подвигах, совершенных в середине 30-х годов. В историю нашей Родины навсегда вошли страницы героической летописи челюскинцев. У Анатолия Васильевича Ляпидевского самая «старая» Звезда Героя - № 1.

Перелеты через Северный полюс в Америку, рекорды дальности полета, десятки новых самолетов, поднятых впервые в воздух, - все это связано с именем прославленного летчика нашего времени Михаила Михайловича Громова.

Мне не раз приходилось слушать выступления интересных людей, и вот что я понял: чем больше человек сделал, чем опаснее, рискованнее была его работа, тем скупее он на слова, тем меньше говорит о себе, а больше о своих товарищах, соратниках, однополчанах.

Так было и на этот раз. А. В. Ляпидевский и М. М. Громов скромно говорили о себе, больше - о легендарном пути нашей славной авиации.

До людей моего поколения героические дела этих авиаторов дошли с большой временной задержкой. Даже события Великой Отечественной войны осмысливались нами в полной мере только после ее окончания. Поэтому каждое слово очевидца и участника событий тех героических лет, о которых мы только читали в книгах или слышали от других, производило большое впечатление. Как-то по-новому мы начинали смотреть и понимать современные наши достижения. Так бывает, когда в оптическом приборе наведешь на резкость - и все становится отчетливым.

Мне уже приходилось говорить о взглядах, одно время имевших место среди некоторой части ученых и специалистов. Не берусь утверждать, что кое-кто из них не придерживается их и поныне. Они считали, что космонавтика - новая область человеческой деятельности - не имеет ничего общего с авиацией, и не допускали даже мысли о том, что опыт и методы подготовки летчиков, накопленные в авиации, могут найти применение при подготовке космонавтов.

Действительно, космический корабль и самолет, поскольку они летают в разных средах: один - в вакууме, другой - в достаточно плотных слоях атмосферы, различаются и по внешнему виду и конструктивно.

Но если иметь в виду, с одной стороны, тенденции в развитии авиации - увеличение скоростей и высот полета, а с другой - использование аэродинамического качества космического аппарата при посадке, то станет очевидным, что скоро разрыв в высотах и скоростях между самолетом и космическим кораблем будет ликвидирован и появится новый класс летательных аппаратов, которым уже сейчас придумано несколько названий - ракетопланы, воздушно-космические самолеты, космопланы и другие. Эти новые аппараты будут стартовать, как нынешние космические корабли, а садиться, как современные самолеты, - на аэродромы.

У первых наших героев-летчиков была завидная судьба: они пользовались огромной популярностью и любовью народа, о них слагали песни. Оценивая роль сверхдальних перелетов экипажей В. П. Чкалова и М. М. Громова, наша печать писала, что они сделали очень многое для укрепления международного авторитета нашей страны. Летчиков-героев любили не меньше, чем сейчас космонавтов, они были примером, вдохновляющим наших тружеников, на них равнялись тысячи юношей и девушек. Но и став известными, они продолжали свою профессиональную деятельность, принимали непосредственное участие в дальнейшем развитии пашей авиации. Михаил Михайлович Громов, после того как стал всемирно известным летчиком, провел испытания почти всех самолетов, созданных в ЦАГИ и в конструкторском бюро А. Н. Туполева. Он первый осваивал полеты ночью, летал на штопор, когда о природе последнего еще мало было известно. Очень хочется, чтобы у наших космонавтов была такая же судьба. Пусть и космонавты в полной мере раскроют свои способности в Шестом океане, будут тружениками и запевалами дальнейшего прогресса космонавтики. Слушая выступление Михаила Михайловича Громова на встрече со слушателями академии, я подумал именно об этом. И еще эта встреча меня убедила в правильности наших взглядов па работу космонавта после первого, триумфального, полета.

Первыми жителями не существовавшего еще в те годы Звездного городка были летчики-истребители, космонавты гагаринского набора, как теперь говорят, прошедшие подготовку в Военно-Воздушных Силах, обретшие крылья в авиации - любимом детище советского народа. И именно с авиации мне хотелось бы начать рассказ о своем пути в жизнь.

Мерно стучат колеса вагона. Пассажирский поезд не спеша, с остановками на полустанках, везет пас в Кустанай. За окнами вагона плывут бескрайние степи Северного Казахстана. Хороши эти степи в июле! Поднялась над землей степной пшеница, устремившись в буйном росте своем к солнцу. Ветер, постоянный житель этих мест, пригибает к земле волнистые светло-голубые пряди распушившегося ковыля, которые далеко на горизонте сливаются с бледно-голубым небом. Чистый сухой воздух, и как будто специально почищенное с утра и умытое небо без единого облачка. Ширь необъятная. Куда ни взглянешь - степь и небо, небо и степь, даже глазу зацепиться не за что. После наших алтайских увалов и логов, колков и боров очень уж непривычно.

- Красота, - тихо говорит мой попутчик. И слышатся нам порой сквозь стук колес и лязганье буферов веселые трели жаворонков.

Устроившись кто где мог - у вагонного столика собрались «козлятники», курящие - в тамбуре, а кто и просто на ступеньках вагона, - мы ведем неторопливый разговор о нашей будущей летной судьбе, об авиационном параде в Тушино, о новинках авиационной техники. Как заправские летчики, говорим о фигурах высшего пилотажа, хотя для большинства из нас они знакомы только по книгам. По причине довольно скромных наших знаний об авиации и самолетах разговор переходит на темы более близкие и попятные: о недавних экзаменах, о школе, о родном доме.

Поезд увозил вчерашних десятиклассников в большую самостоятельную жизнь, впервые оторвав их от отчего дома, от родного села, увозил из-под заботливой родительской опеки навстречу неизвестности. И приятно оттого, что ты сам, один, едешь в дальний край, и жутковато от сознания такой отдаленности. Такое ощущение, как в детстве, когда прыгал с крыши в сугроб.

Мы похожи были, наверное, на молодых птенцов, которые впервые пробуют свои крылья в настоящем полете. Вывалившись из гнезда, они отчаянно машут крылышками и пронзительно пищат - не то от страха упасть на землю, не то от радостного ощущения полета. Когда им удается ухватиться за ближайшую ветку, они долго сидят неподвижно, переводя дух и пытаясь осознать случившееся. Так и мы в июле 1953 года, покинув родной дом, полные надежд, ехали в школу первоначального обучения летчиков. Что это за школа - толком никто из нас не знал. И конечно, нам не хотелось ехать в такую «первоначальную школу». Хотелось сразу ехать в училище военных летчиков. Зачем терять время? У нас его и так мало. Нам уже по восемнадцати лет!