Николай Попель - Впереди - Берлин !

- Бригада Гусаковского.

- Не возражаем. А Дремов кого предложит? У генерала Дремова в передовом отряде, как всегда, шла 1-я гвардейская бригада полковника В.М. Горелова.

- Прошу Военный совет, - обратился Михаил Алексеевич Шалин,- пустить впереди корпусов армейский передовой отряд, возглавляемый командиром мотоциклетного полка Мусатовым.

- Неплохо! Закроют одну дорогу - ищите другую,- советует Катуков. - Фары включить, глушители снять, патронов не жалеть! Больше шуму - больше страху.

- У меня вопрос к члену Военного совета, - поднялся начальник политотдела армии полковник А.Г. Журавлев.- Начальники политотделов бригад и корпусов интересуются, какую работу вести с местным населением.

- Объясняйте смысл наших побед, мобилизуйте людей на поддержание порядка, рассказывайте о формировании Войска Польского, - ответил я начальнику политотдела армии.

- Ну, а власть здесь какая будет?

Алексей Георгиевич Журавлев задал этот вопрос не из праздного любопытства. До сих пор вслед за войсками приходили органы Советской власти. Тыл работал на нас, а мы помогали только что восстановленным советским органам. Но здесь, за пограничным столбом, вопрос о власти стал вопросом о прочности оперативного тыла армии, о возможностях и успехах дальнейших операций.

- В газетах напечатан декрет Крайовой Рады Народовой о создании Польского комитета национального освобождения из представителей антифашистских партий, опубликованы также Манифест к польскому народу и Заявление Наркоминдела СССР. Используйте опыт товарища Яценко по Ярославу и Жешуву, демонстрируйте населению советские фильмы - словом, всячески укрепляйте дружественное отношение к нашей армии, к советскому народу. Есть еще вопросы?

Больше не было.

- Теперь - по машинам! - скомандовал Катуков. - А нам, Кириллович, к Пухову пора. Надо организовать взаимодействие с братской пехотой. Может, твой старый дружок подбросит пехоты.

Николай Павлович Пухов был моим старым другом: вместе пережили тяжелую пору сорок первого года, вместе отбивались от вражеских атак, с кровью сердца уступая метр за метром родную землю. Воины, как и друзья, познавались в беде. В те горькие дни отступления мое внимание привлек командир дивизии Пухов, который умел бить врага не просто смело, но необыкновенно продуманно. Если дивизия Пухова отходила, можно было быть уверенным, что держаться дальше не было уже действительно никакой возможности. Выделялся Пухов широтой кругозора, смелостью оперативного мышления. Это был командир большой эрудиции и высокой культуры.

Прошло три года войны. Теперь мне предстояла встреча со старым боевым товарищем. Многое может забыться, растаять в памяти, но никогда не забывается дружба тех, кого сроднила тяжкая беда сорок первого.

Когда из-за стола поднялся высокий плотный блондин, глаза которого скрывались за большими очками, я не сразу узнал в генерале своего друга. Но на его губах засветилась застенчивая улыбка, и прежний, скромный, удивительно сдержанный Николай Пухов предстал перед нами. Он дружелюбно пожал руку Катукову, задержал подольше мою ладонь в своей и вдруг схватил меня в объятия.

- Царица полей, матушка пехота, рада видеть вас в доме своем, братцы танкисты. Нужда есть!

- Что за нужда? - насторожился Катуков.

Николай Павлович попросил помочь машинами - перебросить к Висле дивизию пехоты.

- Все меры примем. Сразу дивизию не поднимем, а на полк наверняка дадим.

Стрелки часов показывали три ночи: уже два часа, скрываясь в кромешной тьме, пробираются танковые колонны генерала Гетмана в Лежайские леса - район сосредоточения нашей армии.

- Через сутки будем на Висле!

- Раньше директивного срока, Михаил Ефимович?

- Военный совет Первой танковой решил не задерживать передовые отряды до сосредоточения главных сил, а двинуть их прямо на Вислу.

Пухов сразу оценил дерзость и новизну замысла танкистов.

- Ну, желаю удачи! - простился он. - До встречи за Вислой.

Мы торопились возвратиться в свой штаб, где нетерпеливо ждали донесений.

Катуков молчал, сидя в излюбленной позе - подвернув под себя левую ногу. Выкурив третью трофейную сигару, он вдруг вскочил, подбежал к пожилому усачу-часовому, стоявшему у палатки, и начал набивать ему карманы дорогими сигарами.

- Кури, друг, на здоровье! Кури сам и других угощай. Раздали всем, а про роту охраны чуть не забыли! А мне, знаешь, дружище, дай-ка махорочки.

Именно в тот момент, когда командующий наслаждался затяжками махорочного дыма, ему передали донесение от командира мотоциклетного полка майора В.Н. Мусатова.

Быстро пробежав глазами сухие строчки уставного донесения, Михаил Ефимович, улыбнувшись, прочел вслух:

- Подошел к Висле в районе Баранува. Огнем противника остановлен. Паром и переправочные средства отсутствуют. С помощью местных жителей установлено: глубина реки не позволяет переправлять танки вброд.

Обрадовали успешные действия мотоциклетчиков, но последние слова вызывали тревогу. Шалин достал небольшой полевой блокнотик - уже потрепанный, с загнутыми углами. Катуков с трудом дождался, пока пальцы Шалина отыщут нужную страницу.

- Ну, что записано в твоем справочнике?

- Речонка дай боже: глубина до четырех метров, ширина до трехсот. Берега болотистые, топкие, укреплены дамбами. Мостов, кроме Сандомирских, не значится, паромы в Барануве и Тарнобжеге. Но в Барануве Мусатов ничего не обнаружил, а в Тарнобжеге противник остановил Гетмана.

Внесли второе донесение от Мусатова. Подполковник просил прикрытия и радировал, что истребители противника на бреющем полете сжигают все, что попадает в поле зрения, взяли под контроль дороги, а нашей авиации не видно.

- Кириллыч, ты езжай к Мусатову, а я буду докладывать командованию фронта. Сам сегодня не видел штурмовиков.

Или аэродромы отстали, или на другом участке их задействовали. Пять армий идут в наступление! А без прикрытия нам туговато будет. Да, - кинул Катуков мне вдогонку, - не забудь Рязанова. Больно скромен, но дело знает. На Буге такую дымовую завесу от "мессеров" поставил, что не только они, но и мы сами себя с трудом находили. К вечеру подъеду к тебе, а пока побываю у Бойко.

Бригада подполковника И. Н. Бойко еще стояла в резерве.

- Думаю поставить его в Кольбушево: шесть дорог сходятся. Не может быть, чтоб немцы не попытали счастья отрезать нас.

Я простился, отправился с Журавлевым и начальником химической службы армии полковником В.И. Рязановым на переправу и через час лично убедился в невозможности движения по главным магистралям. Дороги пересекались десятками мелких речек и ручейков, болота подходили почти к самым обочинам. Пытаясь задержать нашу армию хоть на несколько часов, немецкое командование непрерывно посылало на мосты и дефиле - узкие места - авиацию.