Вадим Кирпиченко - Разведка: лица и личности

Проведя много лет в разных арабских странах, Викентий Павлович стал заместителем начальника разведки по району Ближнего Востока и Африке, и когда ему присвоили звание генерал-майора, мы шутили: «Викентий Павлович, вы единственный в мире генерал-майор со знанием арабского языка, не считая самих арабов!» После работы в Нью-Йорке со здоровьем у Викентия Павловича начались проблемы, и он рано, где-то сразу после своего пятидесятилетия, ушел, к нашему большому сожалению, на пенсию.

Яков Прокофьевич Медяник, в отличие от В.П.Соболева, поставил своеобразный рекорд. Свое семидесятилетие он отпраздновал на посту заместителя начальника разведки, а на пенсию ушел не потому, что состарился, а лишь потому, что о его возрасте все время напоминал календарь. Человек живого ума, чрезвычайно общительный и испытывавший постоянную тягу к людям, он всегда был переполнен разнообразными идеями и предложениями, направленными на совершенствование нашей работы. От долгой службы сначала в пограничных войсках, а затем в разведке в его памяти сохранилась масса воспоминаний об интересных людях, событиях, ситуациях. Если бы он решился на написание мемуаров, это было бы увлекательное чтение.

В момент моего знакомства с Яковом Прокофьевичем в 1953 году он вторично собирался на работу в Израиль, на этот раз в качестве резидента. В те годы в Израиле самыми распространенными языками были русский и украинский, и у нашего выходца из-под Полтавы не было никаких языковых проблем. Дела у него там шли хорошо, а начало деятельности было ознаменовано любопытным фактом. По прибытии в Тель-Авив передовой группы посольства в 1954 году (после восстановления дипотношений) все израильские газеты вышли с броскими заголовками примерно следующего содержания: «Приезд в Израиль господ Медяника и Симеошкина—лучший праздник в жизни еврейского народа». Нечего и говорить, что, когда до нас доходили сообщения ТАСС, мы зачитывались этими строками.

В характере начальников всех рангов редко гармонично уживаются деловая хватка, доброта и любовь к людям, а в Медянике все это сочеталось самым естественным образом. Поэтому ему без колебаний вверялись судьбы людей и руководство большими коллективами. После возвращения из Израиля и работы в Центре Яков Прокофьевич возглавлял резидентуру в Афганистане (во времена королевского режима), потом — ближневосточный отдел ПГУ, а затем был резидентом в Индии, после чего много лет занимал должность заместителя начальника разведки по району Ближнего Востока и Африке.

Медянику всегда удавалось договориться с самым трудным собеседником, и отказать ему в его просьбе было невозможно. Начинал он обычно так: «Я ведь хохол, значит, человек хитрый и все равно вас обману». И он действительно в одном месте заполучал нужного ему работника, в другом — средства на финансирование какого-либо мероприятия и тому подобное. Любил он застолье, такое, чтобы можно было попеть и повеселиться от души, поэтому, очевидно, и сохранил до преклонных лет светлый ум, интерес к жизни и удивительное обаяние.

Иван Иванович Зайцев, фронтовик, боевой офицер, после войны продолжал службу в армии, а затем был направлен в разведку и долго не мог привыкнуть к новым порядкам. Был он в то время ростом и телосложением, оканьем и пышными усами похож на молодого Горького. Любил и ценил шутку и в любой момент был готов отреагировать на острое словцо или соленый анекдот. Однажды по ходу дела я рассказывал ему что-то забавное, и он громко расхохотался, позабыв, что сидит в президиуме, в большом конференц-зале, на важном совещании.

Ивану Ивановичу пришлось работать в разных районах мира, но основные свои силы и опыт он отдал разведывательной работе в ФРГ. Там он сформировался как руководитель и, возвратившись из Бонна, стал начальником Краснознаменного института имени Ю.В.Андропова. Более удачную кандидатуру на эту должность трудно было подобрать: доброжелательность, терпение, знание людей, богатый личный опыт разведывательной работы, добрая ирония — все это давало Ивану Ивановичу право быть воспитателем и самих воспитателей, и многочисленных слушателей. Любой, кто окончил наш институт в период пребывания И.И.Зайцева его начальником, обращаясь к годам своей учебы, в первую очередь вспомнит, конечно, Ивана Ивановича, его мудрые советы и душевную щедрость. Работал он, можно сказать, до последнего дыхания и, несмотря на тяжелую болезнь, был преисполнен оптимизма и планов на будущее.

Павел Ефремович Недосекин был постарше остальных, но долгое время глядел орлом, и угадать, сколько ему лет, было трудно — никто не давал ему его истинного возраста. А биография у него была самая что ни на есть героическая. Один собеседник как-то спросил меня: «Неужели это тот самый Недосекин?» — «Какой тот самый?» — «Тот, о котором уже в начале войны в Орловском управлении НКВД рассказывали легенды. С группой бойцов он несколько раз переходил линию фронта, устраивал переполох в тылу у немцев, добывал нужную информацию и успешно возвращался назад». Это был действительно тот самый Недосекин. Всю войну он провел так же, как начал. Несколько раз его сбрасывали с парашютом в белорусские леса, где он воевал в качестве заместителя командира партизанского отряда по разведке, а позднее и сам стал командиром одного из отрядов. Так что разведчиком Недосекин был, можно сказать, с начала своей трудовой деятельности и прошел путь от разведчика в лесах и болотах до разведчика внешнеполитического, многократного резидента в странах Африки и Ближнего Востока.

У красивого и статного, на всю жизнь сохранившего военную выправку Павла Ефимовича была столь же красивая, притягивавшая взгляды жена Евгения Федоровна, которую он вывез из тех же белорусских лесов. Там, в партизанской республике, они встретились, вместе воевали и полюбили друг друга. Тяжелые годы войны не прошли бесследно — и Евгения Федоровна, и Павел Ефимович рано ушли из жизни через мучения и страдания.

Первые свои шаги во внешней разведке Недосекин сделал в послевоенные годы в Эфиопии, где тогда не ставились задачи глобального характера. Из его эфиопской эпопеи известен такой случай. Ехал как-то Недосекин по скверной эфиопской дороге. Неожиданно на дорогу выскочил местный житель. Какие-то доли секунды водитель пытался избежать столкновения, но не удалось. Эфиоп погиб, машина закончила свою жизнь в кювете, Недосекин остался, как говорят в таких случаях, чудом жив. А какова же была реакция Центра? Года два спустя мне показали написанную синим карандашом резолюцию заместителя министра госбезопасности А.И.Серова по этому делу: «Стоимость машины взыскать: половину — с эфиопа, половину — с Недосекина». Понятно, что эфиоп уже ничего не мог заплатить по объективным причинам, а Павла Ефимовича спасли от уплаты начавшиеся реорганизации (некому было следить за исполнением «синих» резолюций).