Калоян Манолов - Великие химики. В 2-х томах. Т. I.

РОБЕРТ БОЙЛЬ

МАЙКЛ ФАРАДЕЙ

МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ЛОМОНОСОВ

ЙЕНС ЯКОБ БЕРЦЕЛИУС

ДЖОЗЕФ ПРИСТЛИ

МИШЕЛЬ ЭЖЕН ШЕВРЕЛЬ

КАРЛ ВИЛЬГЕЛЬМ ШЕЕЛЕ

ЭЙЛЬГАРД МИТЧЕРЛИХ

АНТУАН ЛОРАН ЛАВУАЗЬЕ

ФРИДРИХ ВЁЛЕР

КЛОД ЛУИ БЕРТОЛЛЕ

ЮСТУС ЛИБИХ

ЖОЗЕФ ЛУИ ПРУСТ

ТОМАС ГРЭМ

ДЖОН ДАЛЬТОН

АНРИ ЭТЬЕН СЕНТ-КЛЕР ДЕВИЛЛЬ

ЖОЗЕФ ЛУИ ГЕЙ-ЛЮССАК

АВГУСТ ВИЛЬГЕЛЬМ ФОН ГОФМАН

Год 1625 нес новые беды германскому народу. За семь лет братоубийственная война между католиками и протестантами опустошила страну[2]. При поддержке французских иезуитов сторонники католицизма безжалостно расправлялись со своими противниками. Многие протестанты, оставшись без крова и страшась жестокой расправы, уходили в леса. Но и там было не менее опасно.

По дороге, вдоль которой тянулись вековые деревья, с кожаным мешком за спиной медленно брел молодой путник. Вот уже два дня как он покинул Линц, а до Вены еще идти да идти. Однако что-то странное происходило с ним: ноги будто свинцом налились и тело горело словно в огне. Видно, болезнь подстерегла, но как же не вовремя, с досадой подумал юноша. Усилием воли он заставил себя двигаться дальше: миновал еще отрезок пути — и вдруг камнем рухнул на землю…

Когда очнулся, взглядом выхватил из полутьмы догорающую свечу — слабый язычок пламени едва освещал убогое жилище.

— Где я?

— У добрых людей, — ответил ему седовласый старик в монашеском одеянии.

— Как я попал сюда?

— Ты тяжко болен, сын мой. Нашли тебя в беспамятстве вон там, на дороге.

— Кто ты?

— Отшельник я. Божий человек. Назови мне ты свое имя, отрок.

— Зовут меня Рудольф Глаубер, а мать звала просто Иоганн. Родом из Карлштадта.

— Куда путь держишь?

— В Вену. Я зеркальных дел мастер[3], надеюсь найти там хорошее место.

— Видно, отец обучил тебя этому ремеслу?

— Отца я почти не помню. Цирюльник он был. Как-то порезал себе руку, рана воспалилась… вот он и умер, тогда я еще мальчишкой был. Теперь я один брожу по свету. Многое вижу и многому учусь. Однако не так-то просто заработать себе на хлеб.

— Ты, верно, голоден?

— Да нет. А вот от воды не откажусь: что-то внутри жжет… Скажи, добрый человек, далеко ли отсюда до Вены?

— Далеко да не очень. Однако ты слаб еще, дойдешь ли? Ночь проведи в моей келье.

Рудольф не ответил — голова закружилась и он бессильно склонился на застланную папоротником скамью. Сознание снова покинуло его.

Отшельник собирал целебные травы и умел лечить от всяких болезней, но от этой у него не было снадобья.

— Венгерская болезнь[4]. Слыхал про такую? — молвил старик, обращаясь к Рудольфу, когда тот, наконец, снова открыл глаза.

— Нет, — простонал юноша.

— На теле выступает сыпь, огонь жжет твое тело, вылезают волосы… Может, тебе и повезет, может, еще поправишься.

Рудольф с ужасом слушал старика.

— А нет лекарства от этой болезни?

— Не знаю толком. Люди говорят, в виноградниках Нойштадта есть источник, который лечит эту болезнь. Тебе бы испить его святую водицу — может, и наступит исцеление.

— Отец, подай мой мешок. — Рудольф вытащил из него кошелек и протянул старцу.

— Вот, это все, что у меня есть. Возьми его и проводи меня к источнику.

Долго шли они к цели — уставший от жизненных невзгод старик и сломленный болезнью юноша…

Почти месяц жили в лесу. Сколотили шалаш. Монах кружками носил воду — единственное лекарство больного. Шли дни. Рудольф медленно выздоравливал. Постепенно сам начал ходить к источнику. Удивительная вещь, какую целебную силу таит в себе эта вода! И в дни чудесного выздоровления он понял, что на земле есть одно самое высокое, самое благородное призвание — помогать людям; прекрасно сознавать, что можешь вылечить больного, что ты необходим ему. Прежняя жизнь теперь казалась пустой и бессмысленной. Сколько растрачено зря бесценного времени!

В Нойштадте Глаубер свел дружбу с аптекарем Айснером; подолгу засиживался у него, расспрашивая о чудодейственных свойствах минерального источника.

— Состав воды источника изучал еще швейцарец Парацельс[6], — как-то сказал ему Айснер, — в одной из своих книг он писал, что эта вода содержит соль — он назвал ее «саль эниксум»[7], но, на мой взгляд, это селитра.

— Мне приходилось работать в аптеке. Никогда не предполагал, что и там можно делать важные открытия, получать и изучать вещества столь чудотворной силы. Господин Айснер, прошу вас, возьмите меня к себе. Моя мечта — посвятить жизнь науке. Клянусь вам, я буду верен ей до конца дней своих.

— В моей аптеке не так много работы, и я обхожусь без помощников, однако готов оказать вам услугу: поработайте прежде у меня, окрепните после болезни. А в будущем, надеюсь, мои добрые друзья в Вене не оставят вас без пропитания и помогут устроиться.

Радость и признательность переполняли сердце Глаубера. Он усердно изучал толстые фолианты с выцветшими от времени страницами, часами просиживал за работой рядом с Айснером.

Расширяя знания и набираясь опыта, Рудольф тем не менее не мог оставить мысль о нойштадтском источнике. Он подробно исследовал состав его воды, выделив содержащуюся в ней соль. Оказалось, она вовсе не похожа на селитру. Глаубер дал ей название «саль мирабиле»[8].

Спустя год Глаубер поступил в одну из венских аптек, где проявлял то же рвение в работе. За три года он овладел мастерством и получил звание аптекаря[9].

Рудольфу минуло 25 лет. Он был молод и так же страстно, как науку, любил путешествия. Жизнь на одном месте не привлекала его. Глаубер мечтал побывать в других городах, встретиться и познакомиться с новыми людьми, своими глазами увидеть мир, познать его тайны. Он распрощался с Веной и отправился в неведомый ему Зальцбург. Именно там работал в свое время великий Парацельс — ученый, по стопам которого шел Глаубер и которого почитал превыше всех.

Рудольф преклонил колено у надгробного камня: «Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, прозванный Парацельс, 1493—1541». Молодой ученый благоговел перед этим именем: не кто иной как Парацельс, своим примером побудил алхимиков искать лекарственные вещества, изучать их воздействие на человеческий организм. В сознании Глаубера неотступно возникала мысль: «Я твой последователь, великий учитель. Не ищу славы твоей, но хочу познать все, что ты сделал, чтобы так же бороться за жизнь человека, заставив смерть отступить перед наукой».