Хилэр Беллок - Ришелье

Королевскую власть во Франции поддерживали крестьяне и городские ремесленники, не пошатнувшиеся в своей католической вере и желавшие покоя и мира после пятидесяти лет религиозных войн. Ее также поддерживали большая часть дворянства и так называемое дворянство мантии. Против нее выступали принцы королевской крови, каждый из которых был неплохим полководцем, имеющим собственную армию, и был всегда готов начать войну против короля. Их владения составляют государство в государстве; все они протестанты, некоторые из них искренно верят, для большинства религиозный спор только предлог для борьбы за власть. Они вместе с испанскими и австрийскими Габсбургами — главная угроза королевской власти.

Таковы положение дел и расстановка сил перед самым приходом Ришелье к власти.

Интересно, чем все это могло кончиться? Ведь выход из создавшейся обстановки мог быть достигнут разными путями.

Возможно, вся Западная Европа стала бы сплошь католической под властью дома Габсбургов. Другой возможностью, мне кажется, менее вероятной, было бы образование конфедерации католических государств после того, как в них было бы покончено с еретиками.

С другой стороны, уже тогда мог бы восторжествовать национализм, и европейская культура потерпела бы крах задолго до наших дней. Возможно, возникла бы новая, сплошь протестантская Франция как союз феодальных государств с протестантскими принцами во главе. Их победа была тем более вероятной, что они были отличные вояки и их армии были в полной готовности. Как нам известно, ничего этого не произошло.

Произошло то, что католическая реакция, уже торжествовавшая победу над протестантскими князьями Германии, вдруг встретила неожиданный отпор. Вследствие этого власть императора зашаталась и начался упадок австро-венгерской монархии, закончившийся крахом уже после мировой войны.

Испания также увидела черные дни — ей нанесена была незаживающая рана, которая кровоточила и ослабляла ее. От нее окончательно отпали северные Нидерланды, она вынуждена была уйти с берегов Рейна, и оставалось совсем немного времени до того, как она была вынуждена уйти и из Италии.

А затем произошло то, что долгое время было почти незаметно, на что ушло более двухсот лет: народы Нового Света сбросили испанское иго и образовали государства Латинской Америки.

Далее в протестантских государствах Северной Европы начался расцвет науки и культуры; католическая Ирландия стала самой нищей страной в Европе; упадок католической Польши закончился гибелью польского государства; наконец из небольшого курфюршества возникло мощное государство Пруссия, впоследствии подчинившее себе всю Германию.

На западе европейского континента появилось сильное, хорошо организованное монархическое государство, очень скоро добившееся потрясающих успехов в науке, литературе, изобразительных искусствах и архитектуре, а также в военном деле. Оно стало образцом для подражания со стороны других государств.

Этим государством была Франция, и стать ей такой помог Ришелье, потому что, не будь его, ничего бы этого не было. Каждый вопрос, встававший перед ним, он подвергал рассмотрению, укрепится ли монархия, которой он служил и что выиграет французская нация после его разрешения. Чтобы добиться единства нации, он твердо и неуклонно проводил политику религиозной терпимости внутри страны; чтобы сокрушить власть Габсбургов, поддерживал протестантов Германии и Швеции и тем положил начало делению Европы на католические и протестантские государства, которое просуществовало спустя двести лет после его смерти.

Современная Европа очень многим обязана ему. Лишь одному человеку удалось в чем-то сравниться с ним. Этим человеком был Бисмарк.

Если бы вдруг ожил Плутарх, среди его жизнеописаний появились бы и параллельные биографии Ришелье и Бисмарка.

И тот и другой происходили из дворян не высшего круга и затем поднялись на высшую ступень государственной иерархии.

И тот и другой преданно служили монарху, власть которого благодаря их трудам стала непререкаемой.

И тот и другой укрепляли и расширяли государство — иногда путем искусной дипломатии, а иногда с помощью военной силы.

И тот и другой выпестовали национализм и добились того, что католицизм занял защитную позицию, уступив первенство антикатолическим и протестантским силам.

И тот и другой подготовили для будущих поколений эпоху расцвета: Ришелье — век Людовика XIV, Бисмарк — гегемонию Пруссии в Западной Европе. При Бисмарке с каждым годом росли национальный доход и население «рейха». Эпоха процветания «рейха» длилась почти столько же, сколько и Grand Siècle: последний начался в 1660 году и завершился крахом в 1715-м, а начавшаяся в 1866 году победой над Австрией гегемония Пруссии закончилась капитуляцией осенью 1918 года.

Но сходство политических биографий того и другого государственного деятеля имеет гораздо меньше смысла, чем преемственность между ними: первый начал то, что завершил второй, о чем я уже говорил. И как первый не предвидел того, что будет следствием его деятельности, так и второй ошибся в своих расчетах, — и тот и другой были орудиями в руках силы, превышающей слабые силы человеческие.

Вслед за созданием во Франции единого и хорошо организованного государства, руководимого и направляемого волей Ришелье, в Англии последовало изгнание династии Стюартов и почти полное искоренение католического меньшинства. С тех пор два вида национализма — британский и французский — стали образцами для подражания. Так, великий преобразователь России Петр I воспользовался примером Ришелье.

Этот пример был перед глазами тех, кто мечтал в XVIII и XIX веках об объединении Германии или Италии. В отлично организованной Пруссии национализм стал краеугольным камнем политической системы.

После французской революции искры националистической идеи начинают зажигать пожары — «борьбу за самоопределение наций» — там, где никакого горючего материала раньше не было. Во второй половине XIX века была образована единая Италия, Венгрия добилась автономии, и только Польша, лелея мечту об объединении, оставалась разделенной.

Когда Бисмарк пришел к власти, идея национального единения была всеобщей. Однако никто не думал, что он понимает эту идею как гегемонию Пруссии и ее столицы Берлина над остальной Германией.

Бисмарк приложил огромные усилия и много политической ловкости, чтобы создать из множества княжеств и свободных городов единую Германию. Но это не была Германия, о которой мечтали немцы, а «рейх» под властью Гогенцоллернов. Насаждая повсюду — в школах, в университетах, в рейхстаге, через прессу — религию национализма, он добился еще при своей жизни того, что из лоскутного союза государств возникла империя, за которую спустя пятнадцать лет после его смерти положили свои жизни молодые поколения немцев. Своей жесткой политикой по отношению к побежденной Франции и унижениями и преследованиями поляков, живущих в Германии, он подлил масла в костер национализма как на западе, так и на востоке.