Ольга Шилина - Владимир Высоцкий и музыка: «Я изучил все ноты от и до…»

Мелодии песен и слова отрабатывались в процессе исполнения, «на людях». Причем шлифовались они постоянно, в зависимости от аудитории, перед которой они исполнялись в данный момент. По словам самого поэта, «настоящая песня» получалась примерно через десять-пятнадцать исполнений[23]. И хотя Высоцкий неоднократно признавался, что «песня рождается странно, пишется трудно, и чем дальше, тем труднее», ибо необходимо постоянно держаться на однажды им самим заданном высоком уровне, но главной задачей он считал, чтобы музыка помогала тексту, а текст — музыке: «Если пришла какая-то строка, я тут же моментально пытаюсь найти для нее музыкальную основу, а вам на первый взгляд кажется, что это страшно просто. И так оно и есть: для этого и работаешь, чтобы очищать, вылизывать каждую букву, чтобы это входило в каждого, совсем не заставляя людей напрягаться, вслушиваться: «А что он там? Что он сказал?!»

Чтобы этого не было, и делаются вот такие бесхитростные ритмы, которые, как ни странно, многие профессиональные композиторы не могут повторить. Они тоже хотят писать так, как пишутся авторские песни: чтобы песня запоминалась моментально, чтобы музыка не мешала словам, а слова — музыке»[24].

На упреки некоторых профессиональных композиторов в якобы «нарочной примитивизации» Высоцкий отвечал так: «Это нарочная, но только не примитивизация, а упрощение. Написать сложную мелодию не так сложно, особенно для профессионала, но у меня есть свои ритмы, которыми никто не пользуется. Они очень простые, но если я даю музыканту-профессионалу гитару и говорю: „Сделай этот ритм“, он его повторить не может. Дело в том, что эти ритмы, как вам сказать, не расплывчаты, я, наоборот, могу их очень спрессовать — в зависимости от той аудитории, в которой работаю»[25].

Работал над песнями в основном ночью, во-первых, потому, что, по собственному признанию, был человеком ночным, а во-вторых, потому, что в ночной тишине, когда никто не мешает, чаше приходит вдохновение: «Вот сажусь за письменный стол с магнитофончиком и гитарой и ищу строчку. Сидишь ночью, работаешь, подманиваешь вдохновение. Кто-то спускается… пошепчет тебе чего-то такое на ухо или напрямую в мозги — записал строчку, вымучиваешь дальше. Творчество — это такая таинственная вещь, что-то вертится где-то там, в подсознании, может быть, это и вызывает разные ассоциации. И если получается удачно, тогда песня попадает к вам сразу в душу и западает в нее.

Потом песня все время живет с тобой, не дает тебе покоя, вымучивает тебя месяца по два. Когда я писал „Охоту на волков“, мне ночью снился этот припев. Я не знал еще, что я буду писать, была только строчка „Идет охота на волков, идет охота…“»[26]

Написав первый раз музыку к некоторым стихам Андрея Вознесенского, Высоцкий стал регулярно писать песни для Театра на Таганке. Своей первой песней, профессионально исполненной в спектакле, он считал песню белых офицеров «В куски разлетелася корона» (спектакль «10 дней, которые потрясли мир», 1965). Но так как она предназначалась для персонажа и была неразрывно связана с действием спектакля, вне его Высоцкий практически ее не исполнял. Позднее его стали просить писать песни для спектаклей и в другие театры — Театр Сатиры, «Современник». Но он относился к этому весьма осторожно: «Я к тому времени был уже тертый калач и стреляный воробей — я знал, как обычно используется песня: во-первых, там оставляют только то, что им нужно, а во-вторых, дают их петь тем, кто делать этого не умеет.

То же самое было в кино. Всякий раз, когда я там появлялся, меня просили: „Может быть, ты чего-нибудь споешь?“ — и я всегда брал гитару и чего-нибудь пел. Потом стал писать песни специально для своего героя, для персонажа, которого играю. Но я уже тогда старался петь так, чтобы они имели еще какую-то другую нагрузку, чтобы они не были вставным номером — песней, которая украшает роль. Но потом я это дело бросил — ну спел ты ее с экрана, но если песня не звучит как самостоятельная единица, то так ли уж она нужна»[27].

Конечно, «классическим» вариантом исполнения песен Высоцкого общепризнанно считается авторское пение под гитару. Но существует множество записей, где Высоцкий поет в сопровождении нескольких гитар или даже целого оркестра. Высоцкий признавался, что его часто упрекают в том, что в песнях, записанных на пластинки, он изменил гитаре. Действительно, в 1974 году Владимир Высоцкий записал на Всесоюзной студии грамзаписи 24 песни в сопровождении инструментального ансамбля «Мелодия» под управлением Г. Гараняна. Аранжировки к ним были сделаны И. Кантюковым и А. Зубовым. Об их исполнении существуют противоречивые мнения: кто-то считает, что в записях с оркестром — это уже не Высоцкий, а кому-то под оркестр нравится больше. Сам Владимир Высоцкий многие из них считал удачными и после этого без оркестра их уже не представлял: «Удачно аранжированы, например, „Кони привередливые“ — я не могу сейчас петь ее в концертах. Есть очень разноречивые мнения — сколько людей, столько и мнений об этом. Что я могу сказать? Я очень рад аккомпанементу „Баньки“ и „Большого Каретного“, которые есть в одном из дисков, — там простые, безгитарные аккомпанементы, я рад, что мы их не усложняли»[28].

Конечно, были веши, которые ему не нравились, но это было связано с тем, что у него тогда не было возможности сделать оркестровку так, как ему хотелось: «Когда мы начинали записывать первые песни на „Мелодии“, даже вопроса не возникало, что я буду петь их с гитарой, под собственный аккомпанемент». Но ему очень хотелось, чтобы хотя бы тексты звучали: «Я хотел издания стихов, текстов, хотя сопровождение иногда меня самого коробило. Но я пошел на это, думая, что смогу превозмочь его своим напором — тем, что, собственно, и отличало мои первые песни»[29].

И тогда, чтобы тексты увидели свет, он предпочел «в музыкальную часть не влезать»: «Я записывал с ансамблем Гараняна на „Мелодии“. Там музыканты прекрасные. Но, в отличие от записей во Франции, мне не давали права выбора. <…> Теперь я бы настоял, чтобы некоторые тексты были сделаны так, как они сделаны, а некоторые исполнены под гитару» [30].

Записи во Франции были сделаны в 1975–1977 годы. Первую свою пластинку он записал на студии «Le chant du monde» в сопровождении нескольких гитар. Были приглашены лучшие гитаристы — Клод Пави и Константин Казанский (гитара), Пьер Морейон и Юбер Тисье (бас), а также очень талантливый звукооператор Робер Прюдон. Он же сделал фото для конверта пластинки. По мнению самого Высоцкого, это была самая удачная обработка его песен — «чисто гитарная, с наложениями»[31].