Рэнди Цукерберг - Точка сложности. Как я работала в Facebook

Слова лились из меня нескончаемым потоком, так быстро, что я не успевала их обдумать.

— Я хочу уйти.

Фраза повисла в воздухе. Я замолчала, внезапно ужаснувшись сказанному. Еще никогда я не озвучивала подобных мыслей. Я даже не была уверена в том, что хочу это сказать, до тех пор, пока не услышала собственный голос. И вот теперь я стояла в коридоре и мечтала взять свои слова обратно.

Марк молча уставился на меня. Бестия сделала то же самое. Я нервно хихикнула. Бестия чересчур мохната и мила, чтобы рядом с ней можно было сохранять серьезное выражение лица.

Если Марк и выглядел расстроенным, это длилось не дольше секунды.

— Ты уверена, что хочешь уйти? — спокойно спросил он, словно ожидал чего-то подобного.

Я на мгновение задумалась. Вспомнила о своих коллегах, обо всех чудесных моментах за последние пять с половиной лет, когда «Фейсбук» больше всего напоминал сумасшедшие американские горки. Меня захлестнули эмоции и воспоминания.

Но роковые слова вырвались у меня не без причины. Да и тревога возникла не просто так. Все эти идеи и чувства бродили во мне уже давно.

Я собиралась покинуть «Фейсбук», но страха не было. Уже не первый раз в жизни я выбирала свой собственный путь.

Я родилась в 1982 году в городе Доббс Ферри, что в штате Нью-Йорк. Росла в совершенно нормальной (ну, почти что) семье, которую можно было бы отнести к верхней прослойке среднего класса. Из четырех детей я была старшей, потом шли Марк, Донна и Ариэль, самая младшая из всех. Оба моих родителя работали врачами. Мама Карен была психиатром. Мы с Марком родились, пока она еще училась в медицинском университете, и каким-то образом она умудрилась совместить долгие ночные смены резидентуры с воспитанием двух маленьких крикунов. Отец — Эдвард — вел стоматологическую практику в собственном кабинете, который находился на первом этаже нашего дома. (Как вам такое расстояние от дома до работы?)

Наш тихий пригород располагался в сорока минутах езды к северу от Манхэттена и состоял из разноуровневых домов 1970-х годов постройки.

По тихим, окруженным деревьями улицам сновали минивэны с юными футболистами. Вряд ли можно найти более типичный пригород, чем Доббс Ферри.

Большую часть детства и юности, вплоть до самого колледжа, я вела восхитительно нормальную жизнь. Зимой мы катались на лыжах. Летом нас четверых отправляли в лагерь. Я упрашивала родителей возить нас в «деревянный городок» — комплекс строений, сделанных целиком из дерева, — хотя каждое такое посещение заканчивалось болезненным вытаскиванием заноз. Как-то раз я подхватила ветрянку, и мы переболели всей семьей, включая Ариэль, которой на тот момент было всего шесть месяцев. Я училась в местной Ардслейской средней школе и каждое утро напевала песенку-гимн «Гармоничный путь», пока не перешла в школу Хораса Манна.

Думаю, можно сказать, что мне всегда везло.

Я брала уроки игры на фортепиано, и каким-то чудом мне удавалось проводить большую часть этих уроков, распевая песенки, в то время как на фортепиано играл мой учитель. Я бегала кроссы, заставляя родителей ехать рядом на машине, чтобы понимать, какой темп мне нужен для попадания в университетскую команду. Я играла и пела в школьных спектаклях, университетских спектаклях, спектаклях в летнем лагере — то есть во всех постановках, каких только удавалось. В высшей школе круг моих интересов расширился. Я страстно полюбила и начала изучать оперу, вошла в университетскую команду по фехтованию и в конце концов стала ее капитаном. Я прилежно училась, получала высшие баллы и в 1999 году, не имея особых связей или преимуществ, стала первым из членов нашей семьи, кто поступил в университет Лиги плюща. Меня приняли в Гарвард. До настоящего момента я остаюсь единственной из нашей семьи выпускницей университета.

Люди часто спрашивают меня: «Каково было расти рядом с таким братом? Можно ли сказать, что его будущий грандиозный проект начал формироваться еще в детстве?» Я отвечаю коротким и емким словом «нет». Мы были абсолютно обыкновенной счастливой семьей. Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов остальных ее членов. Меня не покидает ощущение, что однажды все мы будем работать на нашу младшую сестренку.

Но перенесемся в апрель 2003 года. Я проводила большую часть времени, изучая психологию и занимаясь с любимой акапельной группой. Мои дни в Гарварде подходили к концу.

Мои друзья и одногруппники служили для меня блестящим примером. В те безумные недели весенних каникул на каждом ланче, каждой вечеринке и даже просто на Гарвардской площади не было живого места от счастливых, восторженных ребят — ребят, полных планов. Грандиозных планов. И все высокие ожидания, все эпохальные шаги связывались с громкими именами McKinsey, Goldman Sachs, JPMorgan и Deloitte. Казалось, все решили направиться прямиком на Уолл-стрит или Кей-стрит, чтобы работать в банковской или консалтинговой сфере. Практически все общение с друзьями сводилось к обсуждению будущих резюме.

Естественно, проблема не обошла стороной и меня.

— Итак, куда ты пойдешь, Рэнди?

Я смущенно улыбнулась:

— Пока не решила. Но склоняюсь к творческой индустрии.

Чаще всего ответом на эти слова служили непонимающие взгляды. Большинство моих однокашников к тому времени уже были пристроены в консалтинговые или инвестиционные компании. Возможно, им просто не приходило в голову, что существуют и другие сферы деятельности, к тому же заслуживающие внимания. Это шокировало!

Как бы то ни было, меня это не путало. Статистика и количественный анализ не входили в число моих интересов, а перспектива круглыми сутками глазеть в электронные таблицы навевала тоску.

За несколько недель до выпускного я открыла охоту на вакансии в рекламных и маркетинговых компаниях Нью-Йорка. Отец взволнованно рассказал мне, что один из его пациентов работает на рекламное агентство «Дж. Уолтер Томпсон» и собирается рекомендовать меня к собеседованию. Это было просто чудесно. Родители, оба врачи, изо всех сил старались помочь мне на выбранном карьерном пути. Хотя у них не было связей в маркетинге или рекламе, они гордились моим выбором и старались сделать все, что было в их силах.

Несколько недель спустя я вошла в «Дж. Уолтер Томпсон» и уверенно пожала руку интервьюеру, посмотрев ему прямо в глаза.

Тот широко улыбнулся.

— У вас прекрасные рекомендации, — сказал он.

Я просияла. Казалось, работа уже у меня в кармане, но тут взгляд упал на записку, прикрепленную к лежавшему на столе резюме.

— Дочь дантиста. Проведите собеседование, просто из вежливости. Спасибо!