Владимир Шигин - Адмирал Дубасов

– Всё верно, господа. Но посудите сами: Дубасов этот и кавалер георгиевский и, главное, флигель-адъютант государя. Как нам об его проступке докладывать? Несомненно, пойдут новые разбирательства, на сей раз столичные, и как мы там будем выглядеть, ещё неизвестно. Так что не стоит выносить сор из избы, а строптивца за неимением для него на флоте достойной должности просто выгоним на Балтику. Пусть там разоблачительствами занимается.

На том и порешили.

На этом служба Дубасова на Черноморском флоте, так и не успев начаться, закончилась.

Вернувшись на Балтийский флот, Дубасов получил аудиенцию у Александра II.

– Где хочешь служить? – поинтересовался у своего флигель-адъютанта император. – На фрегаты или корветы плаваний заграничных?

Ответ лейтенанта был предельно лаконичен:

– На миноносках!

Александр разочарованно пожал плечами:

– Ну что ж, Фёдор, миноноски так миноноски.

В ту пору дело миноносное было новое, а потому многим непонятное. Шли туда ребята лихие, кому сам чёрт не брат. Почти каждую кампанию миноноски и на камни выскакивали, и в штормах гибли, и от аварий многочисленных. Многие из матросов, приходившие служить на миноноски, боялись своих судов что чёрт ладана. Да и за что любить эти вечно заливаемые волнами корытца, где нет никогда ни места сухого, ни пищи горячей? Был случай, когда, испугавшись манёвра вблизи большого корабля, часть команды бросилась с миноноски за борт и погибла. В другой раз, напуганные ударившим из лопнувшей трубы паром, выбросились за борт кочегары… И всё же миноноски плавали, являя собой достаточно грозную силу, а племя лихих миноносных моряков росло и множилось год от года.

Как опытный миноносник Дубасов получил с приходом на Балтику целый миноносный отряд – десять шеститонных катеров с миной Уайтхеда на носу. Рад этому назначению Дубасов был несказанно, тем более и чин следующий получил – капитан-лейтенантский.

В это время нашла бравого моряка и любовь. Наверное, у героя минувшей войны не было недостатка в поклонницах, но своё сердце он отдал белокурой и изящной Сашеньке Сипягиной, дочери столичного сенатора. Свадьба была весёлой: фонтанами било шампанское, в саду оглушительно рвались петарды (это уже постарались друзья жениха), много было танцев, шуток, смеха. Из многочисленных родственников Фёдор больше всех сблизился со старшим братом жены Дмитрием, делавшим в то время блестящую карьеру в Министерстве внутренних дел.

Но домашняя идиллия продолжалась недолго. Дубасова уже ждали миноноски, ждало море, по которому он так истосковался за годы «речной» войны. Миноноски – это простор и стремительность, скорость и манёвр, а потому начальство в мирное время гоняет их по морям безжалостно: то распоряжение передать, то кого-нибудь куда-нибудь отвезти. Не делали исключения и для Дубасова.

В первую же кампанию ему предстояло выйти из Петербурга, заскочить за углём в Кронштадт, а затем мчаться в финские шхеры со срочным пакетом командира петербургского порта. В кронштадтскую гавань дубасовские миноноски ворвались весенним воскресным утром, когда угольный склад был уже закрыт.

– Ищите заведующего! – велел своим офицерам Дубасов. – Нам здесь некогда прохлаждаться!

Но поиски складского начальника успехом не увенчались. В доме его словоохотливая горничная сообщила, что чиновник уехал с женой на дачу в Стрельну. И тогда командир принял решение:

– Ломай ворота, ребята! – приказал он. – Начинай погрузку!

– Не дозволю красть добро казённое! – пытался было защитить свои засовы сторож из отставных инвалидов.

Да куда там! Матросы миноносные живо оттащили старика в сторонку:

– Ты, дед, лучше пузо на солнышке грей, чем под ногами у добрых людей путаться! А уголёк мы для дела государственного берём!

Пока местные начальники приходили в себя от дубасовской дерзости, миноноски уже вовсю мчались дальше, по мостик зарываясь в балтийской волне.

Самоуправство Дубасова без внимания не осталось: жалобы посыпались в инстанции наивысшие.

– Возомнил о себе много! – злословили недруги. – Думает, как Георгия на речке отхватил, так всё и простится!

И хотя некоторым оправданием могла служить неотложность поручения, Дубасов всё же получил выговор от генерал-адмирала. Наказание по тем временам нешуточное. Расписываясь под приказом, Дубасов швырнул перо об пол:

– А пошло оно всё к такой-то матери!

Теперь уж закусил удила вспыльчивый флигель-адъютант: в тот же день он подал рапорт об увольнении со службы. Друзья отговаривали, Дубасов настаивал, и делу был дан законный ход. В конце концов бумага легла на стол Александру II. Прочитав рапорт, император недовольно пожал плечами:

– Насильно мил не будешь! Если Дубасов как мой флигель-адъютант не находит возможным прибыть для личных объяснений, то просьбу его я удовлетворю.

Так началась отставка, продлившаяся несколько лет. Какое-то время оказавшегося не у дел миноносника тянуло заняться горными работами, где могли пригодиться его знания взрывного дела. В ту пору в моду входил динамит, и попробовать его мощь в горном деле представлялось очень заманчивым. Затем Дубасов обратил свой взор на суда торговые, но ни в том, ни в другом деле так и не смог найти успокоения своей мятущейся душе.

А ноги сами несли его на берег Финского залива, туда, где в туманной дымке корабли под сине-белым флагом выбирали якоря.

И он вернулся на флот.

В кампанию 1885 года капитан 2-го ранга Фёдор Дубасов был назначен командиром крейсера «Африка», определённого во внутреннее плавание.

В том же 1885 году Морское министерство поручило контрадмиралу Копытову ознакомиться с условиями плавания и замерзаемости в Моонзундском проливе, а также определить стратегическое значение Моонзундского архипелага для нашего флота. Обследовав этот район, Копытов пришёл к выводу «…о чрезвычайном морском стратегическом значении позиции флота у Балтийских (Моонзундских) островов». В своём отчёте о плавании контр-адмирал Копытов представил подробный проект мероприятий по возведению укреплений, устройству гаваней и углублению Моонзунда.

Одновременно комиссия под председательством начальника Главного штаба генерал-адъютанта Обручева готовила материалы по выбору базы флота, но единого мнения у комиссии не сложилось.

Часть её членов поддерживала создание военно-морской базы в Моонзунде, часть в Либаве.

В кампанию 1887 года Дубасов провёл в плавании по Балтике и в её конце был произведён в капитаны 1-го ранга.

7 ноября 1887 года в Санкт-Петербурге под председательством военного министра состоялось совещание, на котором рассматривали вопрос, где же, в конце концов, размещать манёвренную базу Балтийского флота. В работе совещания принимали участие морской министр адмирал Шестаков, его товарищ (заместитель) вице-адмирал Чихачёв, представитель Военного ведомства генерал-адъютант Обручев и другие специалисты. Совещание решило: «Ввиду разнообразия мнений и недостатка фактических данных… в следующем году провести в Моонзунде серию гидрографических, топографических и фортификационных изысканий». Руководителем этих работ назначили генерал-лейтенанта Бобрикова. Он хорошо знал Моонзундский архипелаг. Генерал отправился осматривать архипелаг вместе с капитаном 1-го ранга Дубасовым и капитаном 2-го ранга Рожественским. Побывав на островах, Бобриков весьма категорично назвал их «выразителем преобладающих свойств Балтийского театра военных действий и истинным представителем активной обороны Балтийско-финского побережья в противоположность Либавам, Виндавам и тому подобным, легко блокируемым портам». Поддержал генерала и Дубасов.