Атма Ананда - Рамана Махарши: через три смерти

Неуловимая традиция:

ни учителей, ни учеников…

С древних времен в Индии принято «сидеть у ног учителя», и за много веков сложилось множество линий духовной преемственности, передающих различные учения. Случаи просветления «своими силами» не относятся к простым смертным, так и Махарши люди почитали как Бхагавана – Господа. Но обычно каждое божественное сошествие становится началом новой традиции: просветление Будды привело к зарождению буддизма и т. п. Махарши же не только реализовал единение с собственной Высшей Самостью еще в начале своего пути, живя среди простых мирян, но и само его учение требует обращения к Самому Себе. Получается парадокс: если следовать Махарши, то надо следовать вовсе не Махарши…

Тем не менее люди приходили к нему за наставлениями, хотя то, что они получали, нельзя назвать передачей знания. Если не считать присутствия равнодушных наблюдателей и нападений грабителей, которые тоже случались, все люди вокруг Махарши на что-то претендовали, и лишь немногие встречались с ним на своем собственном пути. В первый период жизни на Аруначале престарелые, но духовно бесплодные садху пытались сделать его своим учеником, а во второй – самые разные люди просились в ученики. Махарши не отказывал преданным в даршане – лицезрении, а нередко и беседовал с ними, и даже никогда не покидал ашрам, опасаясь, что посетители не застанут его там. Но вся суть его «помощи» заключена в простом ответе: «Ступай туда, откуда пришел…»

Наверное, это один из самых интересных феноменов духовной нищеты, когда учитель пытается прославиться, обретя не просто достойного, а великого ученика. Конечно, постоянное погружение Махарши в самадхи, необыкновенное для столь юного возраста, не могло пройти незамеченным не только для жителей поселка, но и для подвизавшихся на горе аскетов.

Один из таких подвижников по имени Балананда достиг высокого уровня и имел последователей, и Махарши иногда приходил посидеть возле него в молчании. Но со временем число преданных Махарши стало все возрастать, а число преданных Балананды – уменьшаться, и тот не смог пережить это спокойно. Сначала он даже намеревался убить Махарши, но после неудачной попытки, обращенной его «жертвой» в шутку, решил снискать почет, представившись его гуру. При всех посетителях, если кто-то приносил сласти как подношение, он говорил: «Хорошо, ему не повредят сласти», – а затем обращался к Махарши со словами: «Дитя мое, прими этот подарок». Наконец, он даже перенес свои вещи в пещеру Махарши, расположившись в ней насовсем. Но стоило ему отлучиться, как служитель Махарши выбросил все вещи наружу, вымыл пол и замкнул двери пещеры на замок. Напрасно вернувшийся «учитель» бушевал и требовал выгнать служителя, – как всегда, Махарши хранил молчание, пока его преданные не прогнали самого «гуру».

Другой раз некий садху прослышал о Махарши и пришел издалека, чтобы извлечь выгоду из наставничества. «Как ты продвигаешься, сын мой? – спросил он. – Я проделал весь этот путь, чтобы дать тебе священную мантру. – Поскольку Махарши не отвечал и оставался неподвижен, он продолжал: – Бог явился мне во сне и повелел наставить тебя на верный путь…» Тогда Махарши произнес: «Хорошо, пусть Бог явится также и мне во сне, и я приму твою мантру», – и пожелал садху найти ученика получше. Но и на этом дело не кончилось: подобную попытку предпринял другой «гуру», послав целую группу садху, чтобы они привели к нему Махарши для длительного обучения. Они были совершенно пьяны и заявили, что им поручено сначала очистить его тело от «солей», дающих ему такие необычные, но бесполезные способности. По своему обыкновению Махарши безмолвствовал, а его ученики пригрозили сжечь их живьем, и те в страхе удалились. Бывали и другие курьезные случаи…

На протяжении всего духовного пути, с самого момента прибытия Махарши на гору, у него всегда находились преданные служители. Да иначе и быть не могло: непрерывно погруженный в Себя, Махарши покинул бы свое тело очень скоро, если бы кто-нибудь не приносил ему пищу. Но находились люди, способные уловить отблески его внутреннего сияния, которые стремились быть рядом с ним, а значит, и удержать его на земле. Они проводили все свое время возле Махарши, хотя он почти ни в чем не нуждался, а происходившие с ними перемены были удивительны и заслуживают внимания.

Первым «покровителем» стал садху Шешадри-свами, который поселился на горе совсем незадолго до прибытия Махарши и пробыл там до самой смерти. Почитая Аруначалу как бога, он как-то заявил: «Кто поклоняется Господу Аруначале, тот будет спасен!» – на что Махарши отвечал вопросом: «Хорошо, но кто почитает, а кто почитаем?» Шешадри-свами рассмеялся: «Вот это не совсем ясно… Но как бы то ни было, я поклоняюсь!» – и много раз простерся перед горой. Однако объяснения Махарши, что есть только одна реальность, без всякого различения, поэтому поклонение одного другому бессмысленно, запечатлелись в уме Шешадри-свами, и он принял позицию недвойственности[3]. Однажды он сидел в задумчивости и отрешенно смотрел в сторону быка, а другой садху спросил его, куда он смотрит. «Я смотрю на это», – последовал ответ, но садху не унимался: «На этого быка?..» И тут Шешадри-свами взорвался от негодования: «На какого еще быка? Сам ты бык! Зови это Брахманом!»

Шешадри-свами ушел из жизни в период расцвета ашрама, и тело святого, по индийской традиции, было не кремировано, а захоронено. Во время погребальной церемонии Махарши стоял и молча созерцал происходящее.

Другой садху, по имени Палани-свами, долгие годы поклонялся богу Винаяке, соблюдая строгий пост: он принимал пищу раз в день только после подношения ее Господу со всеми надлежащими ритуалами. Но один из его друзей как-то заметил: «Зачем ты проводишь жизнь с этим бездушным идолом? На горе Аруначале живет настоящий бог, и не лучше ли служить ему?» Палани-свами отправился посмотреть на такое чудо и остался подле Махарши навсегда, верой и правдой прослужив ему двадцать лет. Поначалу он все же совершал подношения в храме Винаяки, но вскоре почувствовал, что его сердце всецело с Махарши, и прекратил ходить в храм, отправляясь вместо этого просить подаяние для них обоих. Страшным ударом для Палани-свами стало, когда спустя какое-то время Махарши сказал: «Давай я пойду за подаянием в одну сторону, а ты – в другую. Нам незачем жить вместе». Служение Махарши уже составляло самую суть жизни Палани-свами, и страдания его были столь велики, что ему было позволено остаться.