Александр Гусев - Евгений Нестеренко

Образ Сальери — одно из лучших сценических созданий Нестеренко. В работе над этой сложнейшей ролью глубина постижения замысла композитора, безупречный художественный вкус и благородство сценического выражения, присущие артисту, проявились в полной мере. Его трактовка образа бесконечно далека от всяких штампов. Сальери у Нестеренко — не абстрактный злодей, не мелочный завистник. Нет, это человек, искренне любящий и глубоко чувствующий искусство, высоко ценящий гений Моцарта; но он всецело во власти ложной концепции самой природы творчества, и именно это приводит к трагической развязке.

С партией Мельника Нестеренко, как уже упоминалось, также встречался на первом этапе своей певческой карьеры. Теперь, в новой постановке Большого театра, он вновь вернулся к ней зрелым мастером, полностью выявив свое отношение к этому образу и свою концепцию роли. В его трактовке на редкость убедительно показано развитие образа Мельника: от житейского практицизма и примитивного представления о благополучии дочери к глубокому страданию отца, к трагедии безумного, всеми покинутого старика. Певец вновь демонстрирует лучшие качества русской вокальной школы: техническое мастерство, доведенное до виртуозности, подчинено драматической выразительности, пение настолько правдиво, что по гибкости интонаций напоминает живую человеческую речь. Хочется еще раз подчеркнуть стремление Нестеренко к рельефности внешнего рисунка роли. Только у артиста, непременным компонентом творческого мышления которого является пластическая характеристичность персонажа, могли родиться такие судорожные движения рук Мельника, ужаснувшегося гибели дочери, которые затем, в сцене у Днепра, органично превратятся во взмахи «крыльев ворона».

Если в ролях Сальери и Мельника, давая исключительно своеобразное прочтение, Нестеренко опирался на славные традиции выдающихся русских басов, то в опере «Похищение луны» он стал первосоздателем образа старого горца Звамбая, явившего собой одну из бесспорных удач нового спектакля Большого театра СССР. Певец тонко ощущает своеобразие музыкального языка Тактакишвили, ярко передает национальные особенности мелодики оперы. Он раскрывает трагедию старого темного человека, чистого сердцем, привыкшего незыблемо хранить традиционный уклад жизни, не понимающего, в чем суть происходящих революционных событий. При этом артист находит краски, вызывающие сочувствие к смятенной душе горца. Роль Звамбая можно назвать эталоном и в смысле пластического перевоплощения артиста на оперной сцене. Порой кажется даже, что он становится значительно ниже ростом. Трудно поверить, что этого согбенного старика, с трудом двигающего натруженными ногами, играет тот же артист, который несколькими днями раньше, на этой же сцене, был юным Русланом!

Роль революционера-большевика Андрея в опере Мурадели «Октябрь» требует от исполнителя масштабной личности, человеческого обаяния, силы убежденности, веры в будущее. Не удивительно, что и она нашла в лице Нестеренко, можно сказать, идеального исполнителя. Артист счастливо избегает соблазна впасть в дидактичность, убедительно показывает богатство души, благородство помыслов и нравственную высоту своего героя. За внешней сдержанностью скрыта огромная эмоциональная наполненность: верный сын партии Андрей непоколебим в борьбе за счастье народа, уверен в конечной победе революции. Голос певца звучит то мужественно и сурово, то, в сценах с Мариной, неожиданно с лирической теплотой и душевностью. Напевной красотой и раздольностью отличается исполнение арии, в которой Андрей рассказывает о своей встрече с Лениным.

За этот же период артист выступил на ежегодном осеннем фестивале в итальянском городе Перудже, дебютировав в заглавной партии редко исполняемой оперы Россини «Моисей», принял участие в новой постановке оперы Дебюсси «Пеллеас и Мелизанда» в «Ла Скала» и там же исполнил партию Мефистофеля в опере Гуно на языке оригинала. И все это — «не считая» регулярной работы в Большом театре и в консерватории, концертов в Москве, Ленинграде и других городах, коротких гастролей на сценах Вены и Будапешта.

Не менее интересной и столь же успешной стала для Нестеренко «итальянская» часть того же сезона. Опера Россини «Моисей» принадлежит к числу сравнительно редко исполняемых (как и в случае с «Мефистофелем», это во многом объясняется исключительной трудностью центральной партии). И поэтому закономерно, что организаторы фестиваля остановили свой выбор на Евгении Нестеренко, который, по мнению газеты «Паэзе сера», «создал необычайно выпуклый, мощный образ Моисея». Критик другой влиятельной газеты — «Мессаджеро» — также отметил, что «над всеми доминировал Евгений Нестеренко (Моисей) — первый бас Большого театра, настоящий бас кантанте, владеющий изумительным легато, впечатляющий масштабами и властностью голоса». Исполнение Нестеренко партии Моисея вызвало в Италии столь широкий резонанс, что театр «Ла Скала» решил специально для него поставить эту оперу на своей сцене (премьера состоялась в сезоне 1978/79 года).

«Севильский цирюльник».

Огромный успех выпал на долю советского певца в новой постановке «Пеллеаса и Мелизанды» Дебюсси, осуществленной на сцене «Ла Скала» французскими мастерами — режиссером Ж.-П. Поннелем и дирижером Ж. Претром. «В первую очередь необходимо назвать Аркеля — Нестеренко; интерпретация, достойная быть вписанной в антологию, — таков высочайший стилистический уровень его исполнения», — писала газета «Коррьере делла сера». Критик газеты «Иль джорнале» назвал Аркеля «партией, исполненной Евгением Нестеренко безукоризненно как в вокальном отношении, так и с точки зрения способности передать чарующую внутреннюю сосредоточенность этого персонажа». Чрезвычайно примечательно, что, отдавая дань отличному французскому языку Нестеренко, его редкостной стилистической чуткости, критики вместе с тем отмечают и глубоко национальную природу его искусства. Интересно в этом смысле высказывание рецензента газеты «Ла нотте»:

«Аркель баса Евгения Нестеренко почти неизбежно наводит на мысль о том, что корни „Пеллеаса“ уходят в творчество Мусоргского».

Одновременно с участием в постановке оперы «Пеллеас и Мелизанда» Нестеренко выступил и в роли Мефистофеля в «Фаусте» Гуно. Эту партию он пел на сценах многих театров, но в спектакле «Ла Скала» впервые исполнил ее на французском языке. «Самым большим сюрпризом, — откликнулась газета „Унита“, — было исполнение партии Мефистофеля Евгением Нестеренко, который, приехав в Италию четыре года назад в составе Большого театра, триумфально выступал в партиях Руслана и Игоря. Сейчас он поет по-французски с той же уверенностью и в этом дьявольском облике производит сильное впечатление как красотой голоса, так и силой интерпретации, хотя и не порывает с классическими традициями: то несколько зловещие изломы голоса, то искрометность и напор (особенно в Серенаде) подтверждают, что его Мефистофель является великолепным результатом современного преломления традиции, заложенной еще в начале века великим Шаляпиным». Да, снова то же сопоставление, та же параллель, возникающая, конечно, не случайно.