Валентина Пашинина - Неизвестный Есенин

Позвонила Леонову.

Леонид Максимович кратко сообщил мне, что Сергей удавился. Он именно так и сказал: «удавился». Меня потрясло это сообщение.

— Когда? — только и спросила я.

— Вчера.

— Неправда, это неправда, — принялась я доказывать. — Я выехала вечером с курьерским, и никто в Ленинграде ничего не знал. Этого не может быть».

Обратите внимание, как Анна Берзинь объясняет следующий факт: «Я нарочно не проставляю дату его (Есенина) отъезда, потому что не помню, а справочных материалов под рукой нет». Такие фразы в подцензурной литературе просто так не пишут. Сколько раз потом перечитывала последнюю главу «Воспоминаний Анны Берзинь», понимаю, здесь ключ к расшифровке. Но как понять? За какую ниточку ухватиться?

Нигде не указывает дат, ошиблась годом, описывая день своего рождения, и вдруг чуть не по часам выдает свой приезд в Ленинград, безрезультатный поиск Есенина по гостиницам и друзьям. Затем тревожное возвращение в Москву уже с полным сознанием, что с Есениным стряслась беда. И все это на сутки раньше официальной версии. И какие странные мысли появились потом в ее голове: может быть, даже хорошо, что не нашла, не встретила? Он мог подумать, «что его преследуют, что его насильно запрут в больницу».

Как могло случиться, что никто в Ленинграде не знал о приезде Есенина? Могло ли такое быть? Нет, конечно. Куда делся Сахаров? Куда исчез Эрлих? В посмертной хронике указано, что никого из тех, к кому с вокзала заезжал Есенин, не было дома. Потому он и поехал в гостиницу «Англетер». «С вокзала он последовательно заезжал к целому ряду своих друзей, но фатально не заставал никого из них дома»…

Позвольте же спросить: каким ветром выдуло из города в ночь под Рождество всех ленинградских писателей? Мог ли сказать Николай Никитин, провожая на вокзал Анну Берзинь и ее спутника: — Милая Анна Абрамовна, Есенина вы не найдете. Вы напрасно теряете время. Более того, ваши упорные, настойчивые хождения из гостиницы в гостиницу и расспросы могут быть поняты как нездоровое желание докопаться до истины. Вам не следует дольше задерживаться в этом «дурно пахнущем» городе.

Что хотела сказать Анна Берзинь? Что весь официальный писательский Ленинград знал, где Есенин и что с ним, и что Есенин обречен. Так же, как сказал и врач Аронсон. Потому все и исчезли от греха подальше. Потому и Эрлиха не оказалось на месте, ведь он-то своевременно получил посланную Есениным 7 декабря телеграмму. А 16 декабря ответил тоже телеграммой: «Приезжай ко мне устрою. Эрлих».

Не искал Эрлих комнату для Есенина, потому и текст телеграммы опубликован только в 1930 году в книге «Право на песнь». Подозрительно долго отвечал не потому, что в Ленинграде не было квартир, а потому, что долго решали наверху судьбу Есенина. По той же причине он исчез как раз в день приезда Есенина, он лучше всех прочих знал, что комната Есенину не потребуется. Есенину приготовлен каземат.

Потому рапповцы, вапповцы, лефовцы Ленинграда оказались первыми в гостинице «Англетер». Они же первыми поставили свои подписи под протоколом, первыми писали мемуары — свидетельства о самоубийстве поэта. Видели и написали то, что от них требовали.

Вот один из наиболее усердных. Несколько раз, подправляя и дополняя, Всеволод Рождественский пишет: «Я был одним из первых, узнавших о его смерти, и потому мне пришлось присутствовать при составлении милицейского протокола».

Пока Рождественский с милиционером составляли протокол, художник Сварог рисовал уже знакомый нам портрет Есенина.

Потом Вс. Рождественский с завидным упорством будет писать о самоубийстве, внося «поправки», «исправления», «дополнения», «уточнения», «стилистические поправки» в течение почти всей жизни: в 1928 г., 1946, 1959, 1962, 1964, 1974.

А первое свидетельство написал Вс. Рождественский в письме В.А. Мануйлову еще 28 декабря 1925 года:

«В коридоре пусто. Дверь в номер открыта. За столом посредине милицейские составляют протокол. На полу, прямо против двери лежит Есенин, уже синеющий, окоченевший. Расстегнутая рубашка обнажает грудь. Волосы, все еще золотистые, разметались… Руки мучительно сведены».

В 1964–1974 годах в последних воспоминаниях: «Прямо против порога, несколько наискосок, лежало на ковре судорожно вытянутое тело. Правая рука была слегка поднята и окостенела в непривычном изгибе. Распухшее лицо было страшным, — в нем ничто уже не напоминало прежнего Сергея. Только знакомая легкая желтизна волос по-прежнему косо закрывала лоб. Одет он был в модные, недавно разглаженные брюки. Щегольский пиджак висел тут же, на спинке стула. И мне особенно бросились в глаза узкие, раздвинутые углом носки лакированных ботинок».

Нужны ли комментарии? Взгляните еще раз на «Последний портрет Есенина». А на этом ковре его, завернутым «в трубочку», перетащили в 5-й номер гостиницы. Так предполагал художник, поскольку видел на одежде мусор из ковра. Какие уж тут «отутюженные брюки» Какой уж тут «щегольский пиджак»! На рисунке — последствия жестокой драки, стая хищников терзала и рвала его одежду и тело!

Разными глазами смотрели на труп Есенина два художника. Один — глазами порядочного человека. Другой — глазами палачей. Один видел казненного, замученного, истерзанного Есенина. Другой — самоубийцу в отутюженном костюме. Спасибо художнику Василию Сварогу! Разными глазами смотрели на Есенина два человека и по-разному увековечили и его, и себя.

Потом, конечно, лицо загримировали, брюки выгладили, к пиджаку пришили пуговицы. Шрамы замазали, загримировали, а руку выпрямить не смогли, как ни старались. Мертвой хваткой вцепился в трубу парового отопления, до последнего вздоха ослаблял удавку на шее. Так тянулся к жизни этот «самоубийца».

Последний портрет словесных доказательств не требует, потому и был воспроизведен Иваном Лысцовым, к сожалению, только в 1992 году. Журналист Иван Лысцов успел небольшим тиражом издать свою книгу «Убийство Есенина» и стал очередной жертвой на пути к истине. Эта книга с дарственной надписью хранится в архиве сыктывкарца Анатолия Александровича Попова.

Оксенов в «Дневнике» записал: «Когда надо было отправить тело в Обуховку, не оказалось пиджака». О том, что пиджака не оказалось в пятом номере гостиницы «Англетер», пишут и другие. Он не найден до сих пор. Куда же он исчез и почему? На эти вопросы ответил Виктор Кузнецов: пиджак, должно быть, так был испачкан кровью, что остался в пыточной, где истязали Есенина.

Н. Браун: «В номере гостиницы, справа от входной двери, на полу, рядом с диваном лежал неживой Есенин. Золотистые волосы его были откинуты назад. Одна рука, правая, в приподнятом, скрюченном состоянии находилась у самого горла…