Михаил Девятаев - Полет к солнцу

За полгода до войны он пришел в эскадрилью командиром звена. Спустя некоторое время стал командиром эскадрильи. В первые боевые вылеты он брал с собой меня.

Белорусская земля... Над головой стонало небо. Дым и пыль застилали солнце. Наши самолеты поднимались против армад «юнкерсов» и «мессершмиттов». Возвращаясь из боя, пилоты от усталости валились на землю под кусты. Ночами спали они около машин... В такие дни Захар Плотников всегда первым вылетал по тревоге. Я держался поближе к нему.

Однажды в карусели воздушного боя я заметил, как из-за туч вывалился «юнкерс» с черным крестом. Не успел я дать по нему очередь, как он, спикировав, пронесся подо мной. Я — за ним. «Юнкерс», отстреливаясь, умело маневрирует; веду непрерывный огонь по нему, а когда «юнкерс» оказался передо мной, мой пулемет, как назло, замолчал. С аэродрома наблюдают за мной и им понятна причина: патроны кончились. Вижу, на выручку мне спешит наш «ястребок», а через несколько минут «юнкерс» падает и взрывается среди поля. Возвращаемся на аэродром: один победителем, а я не знаю, куда глаза девать от стыда. Но вот ко мне подходит Плотников. Не то шутя, не то серьезно говорит:

— Молодец, атаковал здорово! Но нужно знать «мертвые» зоны и подкрадываться поближе. Не горюй, бывает и хуже. Учись тактике воздушных боев, — И долго рассказывает мне о своем опыте побед над противником.

Потом я сбил несколько «юнкерсов». Нередко выручал меня наш командир эскадрильи.

На подступах к Москве перехватывали мы немецкие бомбардировщики и самолеты-разведчики. Однажды подбили мой самолет. Я выбросился с парашютом, приземлился. А ночью почувствовал боль во всем теле, трудно было дышать. Товарищи вызвали врача.

— У вас поломаны ребра. Почему не в госпитале? — возмутился врач.

— Не знаю. Вечером боли не чувствовал, — ответил я.

Врач приказал отвезти меня в госпиталь, в Тулу.

Через несколько дней ко мне приехали товарищи. С ними был и Плотников.

— Пришли попрощаться. Перебазируемся, — сообщили они мне.

— Куда?

— На юг. Киевское направление...

— А как же я?

— Кто ищет, тот всегда найдет, — улыбнувшись, сказал Плотников.

Когда друзья ушли, в палату ко мне вбежал техник моего самолета.

— Наш «як» на ремонте. Я забегу еще завтра, — тихо сообщил мне он.

— Захар посоветовал? — спросил я. Техник промолчал, лишь добро улыбнулся.

— Запомни маршрут, — и объяснил мне свой план моего ухода из госпиталя...

Через два дня он незаметно вывел меня, и мы полетели на своем самолете догонять полк. Но когда в Орле сели на заправку, дальше нас не пустили: командир части приказал мне лечиться, а самолет передал другому летчику. Пилоты, садившиеся на аэродроме в Орле, знали, где находится наш полк. Он стоял под Ромнами. Никакие уговоры не могли удержать нас в Орле!

Я был одним из многих тысяч, кто летом сорок первого сражался с врагом на Украине. Я знал эту землю только по песням о ней. В моем воображении она рисовалась удивительно красивой. Сады, леса, реки, поля, покрытые хлебами, зеленые города и села, а над ними — глубокая, бескрайняя синева неба. Мы едем к новому аэродрому и видим, какие кровавые раны наложила война на лик этой земли, зачернила ее просторы пожарищами и руинами.

В первой хате, в селе под Ромнами, где остановились на ночлег, хозяйка спросила нас:

— Чем же мне вас угостить, соколы? Чего пожелаете, все достану для вас.

— Ничего нам, дорогая, не нужно. Вот если бы арбуз, утолить жажду...

— Гарбуз? Ой, да у нас их целый завал! — сказала она и вышла из хаты.

Через несколько минут мы увидели такую картину: женщина катила с огорода в летнюю кухню огромную желтую тыкву. Конечно, меня ребята подняли на смех. Это ты, дескать, так хорошо объяснил хозяйке. Теперь она будет варить нам тыкву.

Кто-то из летчиков-украинцев стал объяснять женщине, что фронтовики хотят не гарбуза, а кавуна, то есть арбуза.

— Ах, чтоб воно сказилось, як же так? — засуетилась хозяйка. Не прошло и пяти минут, как в нашей комнате лежали полосатые украинские арбузы.

Живописная, тихая река Десна спокойно несла свои воды через леса и луга. На ней фашисты возводили свои переправы. Наши бомбардировщики и истребители разбивали их, но гитлеровцы тут же валили деревья и делали новые плоты. Шла подготовка к форсированию Десны для наступления на Шостку, чтобы окружить город Киев.

Летчики не жалели своих сил и жизни, перехватывали летящие на Шостку «юнкерсы». Напряженные бои не позволяли своевременно выходить из боя, и летчики на своих «яках» оставались без горючего, нередко не могли дотянуть до своего аэродрома и садились в поле.

Названия сел и городов я хорошо помню, потому что они слились с именами погибших друзей. Названия населенных пунктов для меня стали синонимами их фамилий. В хуторе Беловод мы предали земле останки Алексея Уфимцева. И я всегда называю этот населенный пункт Уфимцев-Беловод.

Вылетел он, как говорят авиаторы, по зрячему фашистскому разведчику. Алексей провел первую, вторую, третью атаки, а немецкий летчик отстреливался и продолжал полет. Кончились патроны, но жива лютая ненависть! Уфимцев делает пятый заход и прямо в лоб таранит вражескую машину. Клубы дыма. Самолеты падают.

В могилу Алексея Уфимцева положили мы бутылку с запиской; в ней сказано, кто здесь и когда погребен, какой подвиг он совершил.

В эти дни с полевого аэродрома, располагавшегося вблизи города Конотопа, под обстрелом немецких автоматчиков мне удалось поднять в воздух оставшийся там самолет. Помогли мне это сделать конотопские ребята.

Новый, исправный «як», выруливая на старт, попал колесом шасси в воронку, винт чиркнул по земле — и концы лопастей загнулись. Лететь на таком самолете нельзя, нужен ремонт.

Командир полка вызвал меня к себе:

— Чей «як» застрял в воронке?

— Младшего лейтенанта Громова.

— Из вашего звена?

— Из моего.

— Громов полетит на вашем «яке», а вы остаетесь. Терять новую машину мы не имеем права. Она не должна попасть в руки врага. Понимаете?

— Понимаю, товарищ майор, — ответил я.

— Перелететь надо сегодня, завтра будет поздно, — сказал мне на прощание командир полка.

Авиационных мастерских рядом не было. Предстояло самому разобрать весь узел, отделить лопасти и выправить их. Только где же это сделать?

Помощников хоть отбавляй: сначала прибежали мальчишки, которые невдалеке пасли скот. Затем собрались ребята почти со всего села. Перестрелка и взрывы вокруг не пугали их. Я видел, что такая обстановка вызывает у ребят желание как можно быстрее исполнять мои просьбы. А они были несложные: «Подайте ключ, положите это колечко на траву, а эту гайку — вот сюда. А, может, кто-то сможет достать лошадь и телегу?»