Юрий Федосюк - Короткие встречи с великими

Александров принял нас радушно, но проявлял некоторое возбуждение. Первым вопросом, который он нам задал, был вопрос, видели ли мы среди огромных портретов членов Политбюро, поставленных на развилке с Подушкинским шоссе, портрет Берии[6]? Мы признались, что не обратили внимания. А что?

– Только что был сосед, Алексей Сурков, прямо с чрезвычайного пленума ЦК. Сенсация: Берия наделал делов, его разбирали.

– И что, исключили из членов Политбюро? – спросил я.

– Мало что исключили, тут дело похуже. В общем, подробности завтра в газетах.

Мы решили не пускаться в рискованные рассуждения: верить не верилось, что с всемогущим Берией что-то могло случиться.

Александров усадил нас возле зажжённого камина, разлил ликёр и стал исполнять под гитару любимые им латиноамериканские песни: «Вот как поёт “Челиту” Шульженко, а вот как эта песня звучит по-настоящему». Разница действительно была велика. Заодно он сообщил, что его соседи по Внукову Шульженко и Утёсов очень обижены, что народ их давно признал, а звание народных они до сих пор не получили.

В своем кабинете хозяин показал нам толстые папки – заготовки для задуманного фильма о Чайковском. Фильм, как известно, снят был много позднее и не Александровым. Но тогда он был вдохновлён этой идеей, разрабатывал сценарий. «Мне видится Чайковский как Шостакович, – сказал он. – Оба крайне похожи по характерам. Дмитрий Дмитриевич обаятельный, трогательный, тактичный, таким же был Пётр Ильич. Я просто обожаю Дмитрия Дмитриевича».

Поздно вечером мы покинули дачу. Портреты членов Политбюро на шоссе не были освещены, так что мы не заметили отсутствия среди них Берии. Но радио на следующее утро развеяло все сомнения.

Последний раз я видел Александрова на клубном вечере в АПН. Он показывал только что отснятый им документальный фильм «Ленин в Швейцарии», ради которого несколько месяцев вместе со съёмочной группой ездил по этой стране. В фильме подробнейшим образом были показаны все места, связанные с Лениным, но я чувствовал, что режиссёр увлекся: Ленин в фильме был приземлён, показан как рядовой человек. «Вот тут он обедал, тут пил пиво, до которого был большой охотник, по этой дорожке катался с Крупской на велосипеде, а тут жила его тёща» и в том же духе. Интересны были и устные комментарии Александрова, не вошедшие в текст фильма: «А в этом кафе Ленин встречался с Георгием Гапоном, которому весьма доверял», «А за этим бильярдным столом часто можно было видеть Владимира Ильича с молодым Муссолини, страстным бильярдистом, тогда тоже находившимся в Цюрихе в эмиграции» и т. п. Как я и полагал, фильм так и не вышел на широкий экран.

По окончании вечера я столкнулся с Александровым на лестничной площадке. Он крепко пожал мне руку, мы обменялись несколькими незначащими фразами. То была моя последняя встреча с этим кинорежиссёром.

И.Л. Андроников

С развитием массового телевещания Ираклий Андроников, известный своими устными рассказами сравнительно узкому кругу людей, предстал перед миллионами[7]. Предстал и полюбился – не только подражательским талантом, но прежде всего умной простотой, высокой культурой, которой делился не свысока, а непринуждённо, легко и непосредственно. Его «Рассказы о Лермонтове» покорили всех. И меня в том числе.

В апреле 1955 года мне поручили предложить состав делегации ВОКСа для поездки в Австрию. Нужен был и литератор. Я подумал: а почему бы не послать Андроникова? Поначалу идея показалась несостоятельной: во-первых, человек не писатель первого ранга, во-вторых, тематика его творчества сугубо внутренняя, рассчитанная на русского читателя: кого на Западе потрясёт его «тагильская находка» или путешествие по маршруту Лермонтова? К тому же Андроников ни разу не был за границей и не привык отбиваться от обычных там политических нападок. Тем не менее я рискнул предложить Андроникова, знакомого мне преимущественно благодаря телевидению.

К моему удивлению, начальство согласилось; вероятно, ему тоже полюбился Андроников, увиденный по телевизору.

Я пригласил писателя прийти в ВОКС. И вот в комнату, где мы сидели за столами (ныне музыкальный салон Дома дружбы с народами зарубежных стран, а прежде молельная Морозовых), не вошёл, а вкатился небольшой округлый человек с лицом располневшего зайца: чуть раскосые глаза, широкий рот, небольшой подбородок.

Он был радостно возбуждён: первая поездка за границу! Да ещё в такую страну давних культурных традиций, как Австрия. Я объяснил ему задачи делегации, его лично. Когда пришлось составлять какой-то документ, он настойчиво стал предупреждать: фамилия его пишется с одним «н», часто пишут с двумя. Спросил, придется ли ему в Австрии выступать с устными рассказами: явно очень хотелось. Я охладил его, выразив сомнение: через переводчика рассказы потеряют очень многое, а кто в Австрии знает русский язык? Спросил, что брать с собой, нужны ли лакированные полуботинки? Только на случай выступлений – ответили ему.

В составе делегации помимо Андроникова были математик Маркушевич, художник Сергей Герасимов и конькобежка Римма Жукова. В Австрии Андроников понравился, ему даже где-то удалось выступить со своими устными рассказами. Он вошел в постоянный актив ВОКСа, а затем Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами. Вскоре после Австрии его направили в Румынию, затем он объездил много стран. Я горд, что положил начало его заграничным разъездам.

С тех пор Андроников часто заходил в комнаты, где я работал (а они менялись), оживлённо и смешно рассказывал о различных своих впечатлениях, причём всегда талантливо и увлекательно. Он владел легковой автомашиной с нанятым шофёром; однажды довёз меня почти до дома. По дороге не умолкал… Увы, темы его рассказов стёрлись в памяти. Помню, в машине я выразил восторг только что прочитанными воспоминаниями Сереброва. В прессе их единодушно ругали, я думал, что Андроников присоединится к мнению критики. Но он сказал: «Есть люди, обладающие лишь одним, но редким и удивительным талантом – мемуариста. Таков Серебров».

Тогда же, не помню в связи с чем, он заметил: «Многие меня по внешности считают этаким удобным и уступчивым добрячком. Но это не так: когда надо, я умею показать зубки».

Однажды в нашем отделе завязался спор: моя начальница уверяла, что Андроников из грузинских князей, я оспаривал. Решили спросить его самого. Он заговорил быстро и возбуждённо: «Бывали времена, когда этот вопрос беспокоил многих, особенно кадровиков. Повторю то, что говорил всегда: я из дворянского рода Андроникашвили, весьма, кстати, захудалого, но никак не княжеского происхождения».