Леонид Бердников - Дневник (1964-1987)

Но дело обстоит еще хуже тогда, когда мы вообще упускаем из вида существование третьей категории фактов, где объективное и субъективное не разделены, а существуют в своем единстве и существовать иначе не могут.

Это единство объективного и субъективного присуще отношениям элементов к их системам. Здесь элемент не противостоит своей системе. А принадлежит ей, а значит, участвует, совместно с другими элементами, в ее реализации. Здесь на первый план выступает поведение элемента, потому что именно оно, вкупе с поведением других элементов, образует единство, обладающее трансцендентными свойствами для всех и каждого элемента. Можно ли, например, считать субъективной деятельность русских революционеров конца прошлого века и начала этого? Не является ли она целиком, включая переживания участников, реализацией исторически сложившихся обстоятельств, реализацией системы — хозяйственной, социальной и политической? Считать их поведение субъективным, это все равно, что считать субъективным поведение того или иного электрона в системе атома. Только элементы и их системы в этих двух случаях принадлежат к разным иерархическим уровням с вытекающими из этого различиями.

Может сложиться мнение, что если все обстоит так, как изложено, то в мире должна существовать только необходимость, а случайности и дорогой нашему сердцу свободе места в нем нет. Но это не так. Случайность остается в выборе элемента, но роль, которую он должен сыграть, реализуя систему, необходима, она обязательна и сценарий ее уже написан системой. То же и со свободой. Состояние системы обуславливает собой поведение элементов, но существует для них, как их внутренняя необходимость, поскольку в этой сфере нет противостоящих друг другу субъекта и объекта. Эта внутренняя необходимость, переходя из состояния «в себе» в состояние «для себя» приобретает для них статус свободы, так как они, таким образом, реализуют не только систему, к которой принадлежат, но и самих себя.

3.3.1. Природа элемента в сфере его отношений к системе состоит в том, чтобы принадлежать этой системе, а его назначение — участвовать в ее реализации и, тем самым, в осуществлении закона собственного существования. Все, что ведет к этому — истинно. Но истинное значение такого отношения зависит от относящихся сторон. Поэтому универсальной или безразмерной истины нет. Однако, это нисколько не умаляет ее авторитета и значения, ибо для данного отношения истина абсолютна. В отличие от истины межэлементных отношений, которая состоит в том, чтобы субъективная рефлексия соответствовала бы объективному значению отношения, здесь истина состоит в поведении элемента, которое, если оно истинно, должно с максимальной полнотой реализовать систему.

Человек — элемент, принадлежащий Миру. Эта принадлежность Миру опосредствована целой иерархией промежуточных систем, в том числе таких, как семья, род, племя, государственная общность и т. д. и т. п. Но все это подсистемы Мира, повинующиеся его закону.

Истина для человека, как элемента Мира, в конечном счете состоит в том, чтобы придти к таким взглядам, убеждениям и верованиям, которые настоятельно побуждали бы его к поведению действительно нужному системе и, таким образом вели бы к решению его сверхзадачи. Скажу еще раз — важно усвоить, что истина, которая в межэлементном аспекте есть не что иное, как достоверно понятая объективная реальность, здесь, в сфере отношений элементов к системе, состоит в том, чтобы поведение элементов было бы способно с наибольшей полнотой реализовывать закон системы. Если человек, как элемент системы, действует так, что реализует ее закон, он действует истинно, даже в том случае, если его взгляды и верования примитивны или в межэлементном отношении ошибочны. Ведь задача, которую он призван решить, для него трансцендентна в любом случае. Важно, чтобы реализация системы совершалась бы с наибольшей полнотой — в этом здесь и состоит истина.

3.3.2. Переход из состояния «в себе» в состояние «для себя», в сфере отношений «элемент — система» совершается иначе, чем в сфере межэлементных отношений. Здесь вместо многообразного противопоставления объекта — субъекту, совершается слияние элемента с его системой, и чем это слияние глубже, тем совершеннее становится элемент. Но истинность такого рода отношения (см. 3.3.1.) не может быть верифицирована ни непосредственно, путем наблюдения и эксперимента, ни косвенно, путем логического вывода из непосредственно верифицируемых утверждений.

Почему же процесс становления истины «для себя» в сфере отношений «элемент — система» не может быть верифицирован?

1. Потому что, то, что совершает элемент, и то, что достигается благодаря этому системой, существует на различных уровнях. На одном уровне может быть пространственно-временная упорядоченность элементов, на другом нет, и даже тогда, когда она существует на обоих уровнях, пространство и время у них будут разными.

2. Потому что сущность системы, ради реализации которой действует элемент, трансцендентна ему.

3.3.3. Среди известных нам элементов, для которых состояние «в себе» наиболее полно перешло в состояние «для себя», является человек. Реализуя систему, в совокупности с другими элементами, он интуитивно воспринимает и в меру этого решает поставленную перед ним, но трансцендентную для него, сверхзадачу. Состояние, которое побуждает его действовать именно так, а не иначе, — это вера в истинность своего поведения. Все это происходит в формах и образах, доступных данному человеку. Именно они, эти формы и образы, становятся предметом его веры, служат мостом, по которому он из мира ему имманентного переходит в Мир для него трансцендентный, своим поведением участвует в реализации этого Мира.

Итак, вера — это состояние человека, интуитивно побуждаемого к реализации системы, которая по отношению к нему трансцендентна. Он принадлежит этой системе. И не только к системе природы, но и к системе общественной, которая реализует себя деятельностью людей, но для которых как целостность она трансцендентна. История повествует нам о том, как идеалы, в которые верили люди ее делающие, воплощались в жизнь: эти идеалы не находили себе места в реальном мире, но без них история не совершила бы своего поступательного шага.

Таким образом оказывается, что не только по своему проявлению, по своему жертвенному пылу борьба за социальные идеалы похожа на религиозное подвижничество, они, оказывается, имеют общие глубокие корни, которые уходят в сферу отношений элементов к их системе.