Миньона Яновская - Вильям Гарвей

В 1918 году была сделана попытка подвести итог всему, чего достигла одна только эта отрасль физиологии — физиология кровообращения: ученый Р. Тигерштедт (Финляндия) выпустил компилятивное сочинение по этому вопросу. Сочинение заняло четыре толстых тома, в нем было приведено около шести тысяч цитат трех тысяч авторов. Но и этот капитальный труд не претендовал на исчерпывающую полноту освещаемого материала.

Так велико значение одной только ветви физиологии животных и человека!

Вы помните, как Гарвей накладывал на руку давящую повязку, чтобы установить движение крови, и наблюдал набухание сосудов под давлением этой крови? Помните, как он отметил, что из вскрытой артерии кровь бьет сильной струей и сила этой струи соответствует сокращениям и ослаблениям сердечной мышцы?

Эти опыты, равно как и сам метод, получили большое распространение: ученые начали искать путей для определения артериального давления. Через сто лет после Гарвея один из ученых проделал такой эксперимент: он надрезал артерию и соединил ее со стеклянной трубкой, поставленной вертикально. И увидел — кровь то поднимается по трубке, то опускается, в зависимости от момента биения сердца, от того, сжато оно или расслаблено. Правда, в трубке кровь очень быстро свертывалась от соприкосновения со стенками стеклянного сосуда, так что долго продолжать наблюдения оказалось невозможным. Но все же это была первая, а потому очень важная попытка измерить у человека давление артериальной крови.

Еще через сто лет этот примитивный аппаратик был усовершенствован другим ученым: к нему прикрепили манометр. Промежуток между артерией и ртутью манометра заполнили раствором хлористого натрия. Уровень давления крови можно было уже не просто видеть — его можно было измерить в определенных единицах.

Еще через двадцать лет был завершен первый период в истории измерения кровяного давления — физиологи ввели метод графической регистрации, имеющий теперь в этой науке большое значение. На манометр насадили поплавок, к нему прикрепили «перо», которое оставляло след в виде кривой на вращающейся поверхности барабана. Давление вырисовывалось отчетливо, со всеми его колебаниями и изменениями, и могло свободно, вполне наглядно, изучаться.

Одновременно научились измерять артериальное давление бескровным путем, хорошо известным теперь всем способом — при помощи аппарата Рива-Роччи, с наложением на руку резиновой манжетки.

Измерение кровяного давления совершенствовалось в течение всех трех столетий, пока, наконец, не появились сложнейшие аппараты, при помощи которых можно предельно точно изучить всю деятельность сердечно-сосудистой системы. И деятельность сердечной мышцы, и ее клапанов, и малейшие изменения в артериях. Можно одновременно записывать давление во всех полостях сердца и фотографировать внутрисердечную деятельность. Можно наблюдать ток крови от левого желудочка до левого предсердия на всем пути следования крови. И еще многое другое.

Гарвей доказал, что сердце — давящий насос. Ученые позднейшего времени изучили роль сердца во всех ее возможных деталях.

Всем известно, какую огромную роль в диагностике сердечно-сосудистых заболеваний играет измерение кровяного давления и определение изменений в сердце и сосудах, наступивших в результате какого-либо заболевания. Например, гипертоническую болезнь просто невозможно было бы диагностировать, если бы врачи не имели аппаратов для измерения кровяного давления. И не только при этой болезни — в очень многих случаях нарушения равновесия в организме, при многих страданиях человека кровяное давление играет большую роль.

Ну, а состояние сердца и его деятельность? Понятно, какое значение имеет для врачей правильное определение этого состояния. Как бы могла, например, существовать и развиваться сердечная хирургия, если бы медики не имели возможности в точности знать, что делается в больном сердце человека, как происходит кровоток в отделах сердца, измененных болезненным процессом? С помощью этой новой отрасли хирургии врачи уже научились избавлять человека от многих страданий, причиняемых ему заболеваниями сердца; у этой отрасли медицины большое будущее. Между тем сердечная хирургия не могла бы даже возникнуть, если бы на помощь ей не пришли те самые методы изучения состояния больного сердца, о которых мы только что говорили: различные измерения и фотографирования внутри сердечной мышцы, наблюдения за ее деятельностью, прослеживание тока крови на всем его пути и т. д. и т. п.

Разумеется, трудами и усилиями ученых — и наших современников и их предшественников — физиология шагнула далеко вперед по сравнению с тем временем, когда Гарвей заложил основы этой науки. Механика деятельности сердца, движение крови, состояние сосудов изучены теперь достаточно глубоко, хотя и сейчас еще есть тут кое-что неясное. Но то, как правильно понимал Гарвей всю сущность круговорота крови, все механические особенности ее движения, деятельность и назначение сердца, еще и теперь не может не вызывать удивления!

Помните слова Гарвея о том, что «кровь проходит то в большем, то в меньшем количестве», что циркуляция происходит при различной скорости, в зависимости от целого ряда причин, в том числе от физической нагрузки, времени сна и отдыха, настроения, болезни и т. д.?

Оказалось, что в организме человека есть орган, который с помощью нервных связей зорко следит за потребностью организма в крови. Этот орган-селезенка. Ее называют «запасником красных кровяных телец». В тот момент, когда человек взволнован или производит тяжелую физическую работу, когда натруженные мышцы требуют дополнительного питания кровью, когда нужна скорая помощь, срочная и усиленная мобилизация всех органов газообмена — селезенка выбрасывает в общее русло дополнительную кровь, насыщенную эритроцитами. В эритроцитах содержится гемоглобин — эта часть крови наиболее активно соединяется с кислородом, поступающим через легкие из воздуха, и, в свою очередь, отдает углекислый газ. Таким образом, при помощи селезенки увеличиваются дыхательные ресурсы крови, и она, обогащенная кислородом, удовлетворяет повышенные потребности организма.

Ученый Баркрофт определял количество крови в человеческом организме на самом себе в самых разных условиях. Но и работы нашего современника Баркрофта и работы многих других ученых, исследовавших взаимоотношение количества крови и состояния организма, стали возможны только в сравнительно недавнее время. Для этого понадобилось триста лет, в течение которых наука неуклонно развивалась во всех своих отраслях. А ведь Гарвей все эти явления заметил три века назад, когда еще никто — ни он сам, ни кто-либо другой — не мог их объяснить. Как же велика была прозорливость ученого, его поистине гениальное умение заглянуть в самые потаенные уголки многочисленных физиологических процессов человека!